Жупочка стреляет на поражение (СИ) - Натали Лавру
– Ну! – передразнил Аристарх. – Баранки гну! Культуролог из тебя, конечно, так себе. Как тебя ещё библиотекарем-то взяли... – он страдальчески вознёс руки к небу.
Но меня вот такими оскорблениями не проймёшь. Стреляная ворона. Летали, видали мы таких петухов.
– И чем же твоя морковка отличилась? – спрашиваю наигранно благостно.
– Да не моя, а вообще! – сердито воскликнул Аристарх. – Я тебе о святых вещах говорю, а у тебя все шуточки ниже пояса.
– ТАК С МОРКОВКОЙ-ТО ЧТО???
– Что-что! Ты не видишь, что ли? Слепая? Форма у них одинаковая!
Похоже, это не у меня со зрением проблемы. Если бы колокольни строили по образу и подобию моркови, то были бы у нас ямы, так как морковь, при всём к ней уважении, – это корнеплод.
Как бы так аккуратненько ткнуть Аристарха в каку, чтобы он завизжал резаным поросёнком? Нравится мне выводить сына маминой подруги на неприкрытые эмоции.
– Скажи мне, друг мой мозговитый, почему колокольни не оранжевого цвета? Или, например, не растут вниз? А может, колокольни строятся в честь кормовой морковки? Или репы? Типа, молитесь длани, вас кормящей, скоты! Да, и ещё церковные просвирки в форме коровьих лепёшек. Да, и, раз уж церковь в форме репы, то почему мы не зовём её церепой?
– А ты не передёргивай с больной головы на здоровую! – распетушился он.
– Я всего лишь рассуждаю. Логику выстраиваю. А посему выходит что?
– Что?
– Слова «обед» и «обет» – тоже родственные! – добила его я.
– А-а-а! – совсем заагрился он. – Тебя пора врагом роисского народа объявлять!
– А ещё есть «падаван» и «подавальщица». Как тебе такое, лингвист ты наш? Или «Гова», «говеть» и «говно»?
– Ой, всё!
«Всё»? Аристарх сказал «всё»? Ха!
В меня будто вселился демон!
– Нет, дружочек мой, я ещё только начала! Раз ты утверждаешь, что у похожих по звучанию слов сакральные смыслы совпадают, то давай разовьём мысль! Возьмём, например, столь замечательную и заглядывающую мне в окно «церковь» и «цирк».
– О-о-о... – кажется, моему светилу науки поплохело.
– Ты дослушай сначала! У меня убойные аргументы! Так вот, начнём с формы: круг. Цирк по циркулю и церковная площадь у нас тоже круглая. Так ведь?
– Ну, допустим, – нехотя согласился он.
– Подставки для свечей какой формы?
– Ну, круг.
– Во-о-от!
– Потолочные своды?
– Мы оба знаем ответ.
– Ладно, с кругами разобрались. Дальше: костюмы!
– Жу-у-упа-а-а!
– А что Жупа? Вон, у нашего батюшки ряса вся золотом да камнями расшита! Натуральный арлекин!
– Не боишься, что тебе ответочка прилетит от Говы за такое?
– Пф! Типа это была его идея разрядить священнослужителей в золото, купленное на налоги граждан? Уверена, что он до кучи в обиде на людей за то, что они назвали его Говой. Ты только вслушайся: Гова! Как «говно». А уж словечко «говеть»... Велик и неблагозвучен наш роисский язык! Это я тебе как обладательница самого жуткого имени говорю!
– По острому лезвию ходишь. Стоит оступиться, и тебя разрубит пополам, – пригрозил мой кровожадный лингвист. И дополнил словами своей маменьки: – Все мы под богом ходим. Лучше не наговаривать на Гову во избежание беды.
– А я не наговариваю. Я по факту говорю.
– М-да. Пожалуй, я пересмотрю свою теорию сакральных смыслов, – процедил Аристарх. – Ты способна извратить любые умозаключения.
– Эх, воцИрковлённый мой друг! Церковь – это чистой воды цирк, только на государственном уровне. Гове до наших местечковых страстей и дела нет, а ты боишься ляпнуть лишнего! Сам подумай, стал бы бог терпеть попов-колобков, вещающих горожанам об умеренности желаний? Нет, дружочек мой. Задумайся над этим на досуге. Ограниченность мышления тебя не красит.
– А тебя вообще ничего не красит! Даже рядом стоящий красавчик-блондин! – в сердцах выпалил Аристарх. – Кстати, что-то его не видать. Неужели нашёл более экзотический экземпляр, чем ты?
Оу, а у него тоже зубы имеются! Бьёт словами по больному. З-з-зараза!
– Вот это уже было обидно, – теперь я разозлилась по-настоящему. – Поди-ка ты вон отсюда!
– А что такого я сказал?
– Вон! – указала ему пальцем на дверь.
– Жупа! А как же завтрашний вечер?
– Иди пресмыкайся перед своей Данутой один, а меня больше не смей позорить! – неудовлетворённость прошедшим днём, наконец, выплеснулась наружу, и я постыдно разревелась.
– Эй, ты чего это?
– Вали на фиг!
– А как же помочь мне со стихами?
– Какими к чёрту стихами?! – меня понесло. – В которых ты воспеваешь Дануту и унижаешь меня?
– Это только образы...
Я вооружилась кухонной метлой и треснула гостю по загривку.
– А ну, на выход!
– Ай, совсем сдурела, горбатая? – он встал и ретировался к выходу из кухни.
– Я-то хотя бы горбатая, а ты дуралей! Твоя Данута выбирает богатых, красивых и хорошо одетых мужиков! На тебя она не посмотрит ни-ко-гда! – выпалила я ему в харю.
– Ах, так? Вот и оставайся одна!
До него, наконец, дошло, что пора отчаливать, и он, пятясь спиной вперёд, ушёл.
А я... Вспомнила, что хотела пореветь всласть, с подвываниями и взахлёб. И как пошло-поехало! Я слонялась от стены к стене и звала:
– Де-е-е-ен... На кого же ты меня покинул, белобрысость ты окаянная! У-у-у!
После часа-другого вроде даже полегчало. Во всяком случае, уснула я мгновенно.
Зато утром мне стало стыдно, что прогнала Аристарха. Да, он чудик и порой путает берега, но всё же он мой друг, и другого у меня нет. От его корявеньких стихов мой горб не станет ни больше, ни меньше. Да что со мной вообще станется? Ну, и пусть люди смотрят на меня, как на несчастную влюблённую! В общем-то, так и есть, только объект моих воздыханий другой.
Аристарх был прав: он единственный ровесник, кто общался со мной всю мою жизнь. Мы два отщепенца общества и должны друг друга поддерживать. Поэтому я заявилась на вечер в своём новом шафрановом пальто.
Увиденное повергло меня в шок.
Аристарх переоделся! Я сходу определила закос под ковбоя: ботинки с загнутыми вверх носками а-ля ноги-носороги, потёртая ковбойская шляпа (явно из комиссионки), коричневая рубаха (тоже не новая) с висючками на рукавах и спине, узкие джинсы с большой блестящей пряжкой на ремне. Объёмная рубаха
