Академия Весны - Ксюша Левина
– Нет, все в порядке, мне лучше.
На самом деле ей кажется, что все уже в полном порядке, но через пару часов бодрствования клонит в сон – признак магического истощения, а после прочтения пары страниц в глаза будто капают розовой краской и зрение мутится.
Брайт провела в постели только один день, слонялась по дому, пыталась рыться в общажной библиотеке, но оказалось, что там только женские романы и учебники с первого по шестой курс. Ничего про чары Фиама не нашлось, кроме потемневшей металлической таблички, оставшейся на потрепанном, оторванном от какой‐то книги корешке. Собственно, текст на ней соответствовал всему, что сказал Рейв. Сердце или полюбит, или будет связано, поделите вы чувства и бла-бла-бла, чушь! Ей до сих пор кажется, что это все происходит не с ней.
– Ты нас здорово напугала, знаешь ли, – шепчет Лю.
В темноте она кажется призраком из‐за белоснежной ваты волос, лежащей на одеяле.
– Знаю.
– Что стряслось? Расскажешь?
– Блин, вы серьезно? Спать совсем не хотите? – Мелона садится в кровати и злобно смотрит на соседок.
– Нет, не хотим, – вздыхает Нимея и тоже садится. – Я кофе хочу.
– О, я с вами! – Мелона тут же вскакивает и закутывается в свой оранжевый, расшитый стразами халат. – Идем?
Девчонки громко хохочут и швыряют в нее подушками. Тишина, в которой только что купалась Брайт, пытаясь нагнать на себя сон, превращается в суету.
– Тебе же кофе не запрещали? – Нимея коварно улыбается, будто соблазняет Брайт на что‐то запрещенное.
Овада сонно зевает и безропотно идет на выход первой, будто ею управляет некая высшая сила, а следом двигаются все остальные.
Кухня за каких‐то пару дней уже стала обжитой. Брошенные полотенца, грязные кружки в раковине, запахи еды. Нимея тут же берется за свою мельницу для кофе и с наслаждением вдыхает полной грудью.
– Ну? Сплетни, сплетни, сплетни, – торопит она. Достает большую турку и кружки.
– Просто несчастный случай. – Говорить о чарах Фиама очень хочется, и одновременно совсем ни к чему никому про это знать.
До этого момента Брайт ничего не скрывала, и только нечто, связанное с Рейвом Хейзом, вдруг попало в категорию «Личное». Это делает их взаимоотношения еще более личными и запретными, а от одной мысли про это противно сосет под ложечкой.
– Такой сильный?
– Хейз взбесил, и я сорвалась.
– Хейз? Взбесил? – Нимея будто издевается, пока девочки молча наблюдают за этими бестолковыми, бедными на подробности эмоциями.
– А что не так?
– За годы общения с Энгом у меня создалось впечатление, что Хейз – самый спокойный и невозмутимый человек из всех, кого я знаю. А все, что его интересует, – это он сам. Его учеба и его дела.
– Чем же тогда он так опасен и крут? – Брайт вспоминает слова Энграма и то, как Рейв Хейз шел по улице в распахнутом пальто и с самоуверенным выражением лица. Но в то же время в кабинете для старост, где вовсю шла перебранка между Хардинами, а потом и Бэли Теран, он и правда казался самым невозмутимым. Сидел за столом, строго на всех смотрел. Не кричал, не брызгал слюной.
– Наверное, тем, что все делает молча, – пожимает плечами Нимея. – Мы с Энгом перестали общаться, когда ему стукнуло четырнадцать, и я понятия не имею, что дальше было с его братом и его компашкой, но я видела этих людей каждый день, и мне кажется, Хейз не из тех, кто «бесит».
Нимея копает под Брайт, а ту ломает от переизбытка информации, будто она торопится покинуть голову.
– Почему вы перестали общаться с Энграмом?.. Он не похож на того, кто поддался расистским убеждениям из‐за того, что ты стала обращаться волком.
– Ему сказали, что он болеет из‐за общения с иными.
– Но он же постоянно встречается с иными девушками…
– Когда он понял, что ему лгали, было уже поздно. Я была уже не заинтересована.
Брайт кивает. От Нимеи веет тоской по былой дружбе, а общение этих двоих напоминает братско-сестринское.
– Хейз же охотник?
– Да, – спокойно отвечает Нимея.
Девочки ахают, хотя для них это не новость, но, вероятно, открыто о таком говорить не стоит.
– Вы об этом не говорите, верно? Ну, я заметила… что все как‐то таинственно молчат.
– Все называют это «следить за порядком», – на одной ноте отвечает Нимея. – Что‐то вроде дружины добровольцев… с привилегиями.
– А кто‐то из вас когда‐то… попадался?
– Пару раз. У Фандера Хардина я любимая цель, – горько усмехается Нока.
Кофе в турке пенится, и она наблюдает за возникающими на поверхности пузырьками с выражением опытного зельевара.
– И что он… делает?
– Долго догоняет. Это самая веселая часть, я полагаю. Дает фору, пугает, пускает в ход свои земляные штуки с корнями. Накидывает пару амулетов, не дает превратиться… запугивает. Словами, – уточняет она. – Меня не избивали. При сопротивлении он имеет право применить силу. При более серьезных нарушениях – сдать в участок. При очень серьезных – притащить Ордену.
– Звучит совсем не страшно, – пожимает плечами Брайт.
– Это издевательство, – обрубает Нимея. – И лицемерие. Они не говорят открыто, кто они. Быть охотником – это быть вне закона, но страшно, что они выше, чем закон. Это сложно, и это все ли-це-ме-ри-е.
Разговор стихает, и Брайт думает, что, должно быть, неправа и стоит извиниться за то, что приуменьшила чужие проблемы, назвав их нестрашными, но возвращаться к разговору нет никакого желания. Скорее всего, это странно, когда каждый день после десяти тебя гоняют как мышь по родному городу, а потом ведут разъяснительные беседы с возможностью применить силу и утащить в участок.
Через пару секунд Мелона начинает рассказывать путаную историю, как Бэли Теран (впрочем, быть может, это была и не Бэли вовсе) стало плохо во время урока пинорского языка из‐за пропущенной таблетки (а может, и не из‐за таблетки). А Овада говорит, что на самом деле это была Марион Порт и таблетка там ни при чем, при этом обе они там не присутствовали, учатся на два курса младше Бэли и вообще не знают ничего наверняка. Тон беседы снова становится дружелюбным, и Брайт набирается храбрости.
– А вы… – Она вздыхает и мысленно конструирует предложение, чтобы оно звучало безопасно. – Вы что‐то знаете про чары Фиама?
– Фиам? – Лю хмуро смотрит на Нимею. – Это же автор старинной книги, да?
– Да, типа Священного Писания для истинных. Такая валяется в домах чистокровных. Мы с Энгом однажды развели во дворе его дома костер, а в качестве топлива использовали эту книжицу.
– И? – Мелона разве что на стол с ногами не забирается от предвкушения
