Фуга номер семь - Элина Литера
— Нет, матушка с сестрой остались в городке неподалеку. Я снимала комнату, которая сгорела со всеми вещами, после чего мой наниматель решил, что я соглашусь на его непристойное предложение. По сути, у меня только пара платьев и совсем немного гольденов в банке. Я работала личным помощником, но у меня нет рекомендательных писем. — Я пожала плечами. — Так себе приданое.
Глаза Филиппа загорелись. — Но это значит, что ты свободна. Милая... Помнишь, ты говорила, что мечтала о необычной жизни вместо службы компаньонкой. Может, ты хотела бы посмотреть разные города, поездить со мной по королевству?
Я замерла.
— А можно? Тебя это не стеснит?
Он рассмеялся и перетащил меня к себе на колени.
В этот день нам не пришлось покидать флигель. Камердинер принес ужин, и больше нас не тревожили.
— Признаться, я не представляю, что делать дальше, — задумчиво проговорил Филипп, разливая по второму бокалу. — Если мы решим уехать прямо сейчас, это покажется подозрительным, нужно выждать хотя бы до весны. Кроме того, я еще не скопил достаточно...
— Вот уж шастать по борделям мой муж не будет. То есть, жена. То есть, муж. Никто не будет, — закончила я со смехом.
— Но как еще я стану здесь зарабатывать? Оливия, конечно, может петь, хоть голос у меня под артефактом не для оперы, скорее, для варьете. Но любителей оперы тут не найти, а устроить варьете с Оливией в главной роли дядюшка не даст.
Я задумалась и, наконец, поймала мысль.
— Оливия может учить музыке и пению. Детей здесь мало, но вдруг найдется пара-тройка учеников из семей офицеров.
— Пожалуй... Но все же мне совестно, что ты целыми днями будешь бегать при дядюшке, а я по большей части отдыхать. Хотя, конечно, слушать занудство госпожи Сантр, складывать с ней салфетки и изображать внимательную племянницу, сопровождая на чай к женам офицеров, тот еще отдых.
— Скучно было?
— Ужасно. Но мне очень хочется, чтоб сестренка была счастлива. Я сообщил ей через знакомых, где я, и уже получил ответ. Похоже, что у нее все хорошо складывается. Сейчас уже они, должно быть, поженились.
Я порадовалась за сестру Филиппа, но с ним самим что-то нужно делать. Первое время он держался на остром желании отвести беду от сестры. Потом Незнакомка придавала жизни какую-то остроту. Боюсь, что теперь салфеточки госпожи Сантр его задушат.
— Погоди... Оливия иногда упражнялась на пианино... Ты писал музыку?
— Да. Под предлогом экзерсисов я опробовал пару новых вещей.
— Я потребую у дяди, чтобы пианино перевезли сюда, в гостиную флигеля. Принимай здесь учеников, а в остальное время работай. Скажешь, что Леон настоял.
Эта идея так поразила Филиппа, что он отставил бокал и замер, глядя куда-то вдаль. Спохватившись, он повернулся ко мне.
— Скажи честно, ты не будешь смеяться, когда снова увидишь меня в платье?
Я чуть не поперхнулась вином:
— Не обещаю. Но сегодня же закажем портьеры для гостиной.
* * *
В Давенроке еще лежал белый-белый снег, а здесь, у подножья гор, журчали ручьи и пробивались первые робкие листочки. Окна гостиницы выходили на оживленную улицу, где сновали кабрио, пролетки и дорогие экипажи. Уже четверть часа я сидела на подоконнике и глазела на городскую жизнь.
Дядюшке не очень хотелось отпускать секретаря и племянницу на три дня в большой город, но мы неделями убедительно изображали примерную семью, и господину Сантру было совершенно не к чему придраться.
Госпожа Сантр завела обычай оставлять "племянницу" после завтрака и давать ей советы о семейной жизни. Вечерами Филипп вкратце пересказывал мне лекции, и я сочувствовала бедняге — ему очень тяжело было не смеяться от поучений, как ублажить мужчину, но при этом сделать все по-своему. По моему наущению "Оливия" пела тетушке, как ей повезло с мудрой наставницей, и что ее "муж" чрезвычайно доволен поведением "жены", что я и старалась демонстрировать на ужинах. Госпожа Сантр поставила наш успех себе в заслугу и убедила Сантра наградить нас небольшим отпуском.
И вот мы в городе. Мы заказали ужин в номер, и Филипп с наслаждением стащил опостылевшее платье. Завтра рано утром господин Крипсин с супругой выйдут из дверей гостиницы и наймут кабрио до вокзала.
Филеас Пирк возвращается в столицу после отдыха с тремя новыми романсами на стихи старинных поэтов, с вальсом “Длинночь в горах” и сюитой “Луна и лёд”. Филипп был уверен, что по крайней мере один из столичных залов подпишет с ним контракт на весну, и может статься, столичная опера даст ему роль. Летом он обязательно найдет возможности для выступления в городках вокруг Овального озера, куда выезжают на жаркое время богачи из столицы, а по осени запланирует турне. Эти рассуждения меня беспокоили, но я оставила вопросы на тот момент, когда вырвемся из Давенрока.
Момент настал, но я никак не решалась.
— Нора, тебя что-то волнует? — от Филиппа не укрылось мое смятение.
— Да, — призналась я, отлипая от окна. — В столице, думаю, я найду какую-нибудь работу. Если я устроюсь компаньонкой, то, возможно, поеду с хозяйкой на Овальное озеро. Но осенью мне придется попросить расчет, чтобы отправиться с тобой вместе в тур. Я не представляю, что делать дальше. К тому же, без рекомендаций я не могу наняться ни секретарем, ни личным помощником, но...
— Почему не сможешь? Я, наверное, должен был поговорить с тобой раньше. Нора, ты представляешь, сколько всего нужно сделать, чтобы спланировать выступления, а тем более турне? Если бы я занимался этим сам, у меня не было бы возможности не то, что писать музыку, но даже сесть на полчаса за инструмент. Осенью мне пришлось рассчитать секретаря, но, честно говоря, он
