Сердце Сапфира. Обрученная с вороном 2 (СИ) - Екатерина Слави
— Что вы скажете, мин-са? — сквозь глубокую задумчивость прорвался в ее сознание голос Ран-Ги. — Поможете ли вы нам?
Равена подняла на него взгляд. Темные раскосые глаза канрийца смотрели на нее в терпеливом ожидании.
«И он тоже, — подумала она, — он тоже лишь использует меня»
Внутри нее как будто разорвались невидимые цепи, которые сковывали ее так долго, что она и не представляла, каково это — существовать без них. Но внезапно ей стало легко, и Равена почувствовала, как кровь по жилам побежала быстрее.
«Нет, — решительно сказала она себе. — Больше я этого не позволю. Я хочу сама быть хозяйкой своей жизни».
12. ЯРОСТЬ ДРАКОНА
Прислонившись спиной к стене сарая, Равена смотрела сквозь зарешеченное окошко двери наружу. Мельтешение теней и солнечных лучей в просветах между решетками причиняло боль глазам, привыкшим к сумраку помещения, где в заточении она находилась уже несколько дней, но взгляд Равены все равно был прикован к окну в терпеливом ожидании.
Даже в сидячем положении она чувствовала, как плывет перед глазами. Стены и дверь, циновка из соломы и деревянные брусья решетки в окнах — все вокруг то и дело подрагивало, затягивалось пеленой, теряло четкие очертания.
Кажется, был уже седьмой день, как ей не приносили еду. Ее освободили от веревок — Равена была так ослаблена, что даже не связанная путами не смогла бы сбежать. Да ей бы и не позволили. Она уже знала, что за стенами ее узилища около трех сотен канрийцев. Как рассказал ей Ран-Ги, ее привезли в заброшенный приют монахов-отшельников.
Из книг Равена знала, что такие приюты строились длинными бараками, которые примыкали друг к другу торцами и создавали прямоугольное или квадратное замкнутое пространство с просторным двором в центре, где монахи затягивали очищающие душу песнопения или тренировались в сражении на мечах, ведь владение мечом позволяло им защищать свой приют от грабителей. В таких приютах единственные ворота всегда смотрели на восток, чтобы привратники, сторожащие ворота ночью, заставали восход солнца, когда оно появляется над горизонтом, и воспевали благодарственные песни за наступление нового дня.
Равена не знала, куда исчезли монахи, которые жили в этом приюте раньше. Проводя дни в одиночестве и не имея возможности чем-то себя занять, она размышляла об их судьбе. Возможно, они подверглись нападению грабителей и были убиты все до единого. Или сюда давно не приходили молодые отшельники, а старики дожили до глубокой старости и умерли своей смертью. А еще Равена однажды слышала историю о монахе, который сошел с ума и отравил своих собратьев в приюте, где обитал, — сто монахов было найдено мертвыми в своих комнатах. Эту историю передавали из уст в уста, одно время она бродила по Бриесту. Может быть, это была чья-то выдумка, а может, речь шла об этом самом приюте. В любом случае, благодаря этому Равене сейчас было чем занять свои мысли в бесплодном ожидании.
Около полудня тень заслонила окно в двери, скрипнули дверные петли — и на пороге появился Ран-Ги. Подойдя ближе, он остановился на почтительном расстоянии от Равены. Какое-то время канрийский маг молчал, его цепкий взгляд внимательно изучал пленницу, как будто в попытке понять, сколько она еще протянет, лишенная пищи. После чего Ран-Ги сказал:
— С тех пор как мы отправили послание дракону с требованием раскрыть неизвестные нам секреты драконьей магии взамен на ваше возвращение, прошло пять дней, мин-са.
Равена выдохнула, прикрыв глаза. Во рту пересохло — воды ей тоже почти не давали. Раз в день несколько глотков, чтобы не умерла от жажды.
— Я предупреждала вас, — произнесла она; ее собственный голос показался ей надломленным и безжизненным — это был голос человека, ослабленного и изможденного. — Амир не из тех, кого можно заставить что-то делать угрозой. Он всегда поступает только так, как сам считает нужным.
Раг-Ги помолчал.
— Вы удивили меня, мин-са, и продолжаете удивлять, — наконец со сдержанным восхищением в голосе произнес он. — Не думал, что в вашем хрупком теле скрывается такая сильная воля. Стоит ли этот дракон таких мучений?
Равена с трудом подняла веки, чтобы посмотрел в черные глаза канрийца.
— Да, — сипло ответила она. — Стоит. Амир того стоит.
Ран-Ги снова помолчал.
— Может, все-таки…
— Нет, — отрезала Равена и вновь прикрыла веки — ослабленному взгляду было тяжело сосредоточиться на лице канрийца. — Вы обещали, Ран-Ги. Даже если я буду просить.
— Но вы не просите, — заметил канрийский маг.
В этот раз Равена не сочла нужным отвечать. Она чувствовала, что Ран-Ги все еще здесь. Смотрит на нее и ждет. Ждет, когда она сдастся. Но Равена едва ли не впервые в жизни не чувствовала внутри жалости к самой себе. Не испытывала страха перед судьбой. Как будто ее сердце стало твердым, как камень, а воля готова была удерживать жизнь в ослабленном теле столько, сколько потребуется.
Ее слух вдруг уловил звуки, и Равена даже своим затуманенным от слабости рассудком поняла, что доносятся они со двора.
— Ван-са! Ван-са! — крикнул громким шепотом голос канрийца, охранявшего узилище Равены.
По ту сторону зарешеченного окошка в двери возникло его лицо, которое для Равены в этот момент было лишь темным пятном.
«Ван-са» — это было уважительное обращение к мужчине, превосходящему по статусу. Охранник звал Ран-Ги, поняла Равена.
— Что-то происходит, ван-са!
Ран-Ги бросил быстрый взгляд на Равену и вышел. Равена снова закрыла глаза и превратилась в слух.
Она слышала быструю канрийскую речь и, конечно, не разбирала ни слова, но в голосе говорившего звучала готовность и собранность. Не успела она задуматься над тем, что это означает, как послышался звук быстрых шагов — кто-то бежал сюда. Еще один голос на канрийском о чем-то доложил Ран-Ги. И снова Равена услышала то же самое — готовность.
Канрийцы были готовы. К чему? К тому ли, что у них будут гости?
Но подспудно Равена чувствовала: их готовность была иной, сдержанной и ровной — сродни спокойному течению реки, которая устремляется в море, чтобы наполнить его и раствориться, исчезнуть в нем.
От этого где-то в самой глубине сердца Равены едва уловимым дрожанием
