Шакал (ЛП) - Уорд Дж. Р.
— Останься, — ответила Никс. — Я знаю, ты меня прикроешь.
Он кивнул.
— Хорошо.
Она выждала мгновение — хотя, что могло измениться? — и во время паузы разглядывала его волосы, собранные в хвост и спускавшиеся по спине.
Как они буду выглядеть распущенными на его обнажённой груди?
Вспомнив феномен Фабио[7], она повернулась спиной к Шакалу и быстро избавилась от одежды. Накрыв груди рукой, Никс подошла к купели, ее кожа покрылась мурашками от осознания наготы, а также из-за падения температуры. К счастью, когда она встала над купелью, поднимающийся жар прогнал холод. Однако он никак не повлиял на чувство уязвимости… которое, честно говоря, не было смертельным.
Откуда-то Никс знала, что может доверять ему в этом.
— Оооох…
Когда Никс ступила в купель, ощущение идеально тёплой воды, нежно ласкающей ее тело, стало откровением, будто она впервые в жизни принимала ванну. Очень неожиданно. Глубина. Температура… к которой не нужно было привыкать. Движение потоков.
Тот факт, что это в принципе происходит.
— Приятно? — спросил Шак низким голосом.
— Да.
Он кивнул.
— Это выручало меня. Много раз.
Раскинув руки в стороны, Никс загребла по воде.
Не делай этого, подумала она. Не спрашивай.
— От чего?
***
Шакал пытался представить, как Никс выглядела, когда выходила из купели, которую прежде считал исключительно своей собственностью. В тюрьме были другие купальные зоны, для общего пользования, которые время от времени посещали заключённые… или их туда бросали… но конкретно эта принадлежала ему. Если его люди, Кейн и другие, посещали купель, то он всегда считал, что таким образом проявляет свою благосклонность к ним.
Темные волосы Никс были наверняка распущены, концы мягко парили на поверхности воды, и он представил, как пряди начали виться у ее лица. Ее щеки раскраснелись, хотя и до этого были красными — от возбуждения, а манящая кожа покрылась мелкими каплями.
Хотя она влекла его и без капель.
Как много я должен объяснять незнакомке? — подумал он, раздумывая над ее вопросом.
— Тюрьма — грязное место. — Он потер лицо, нисколько не отвечая на ее вопрос. — Очень грязное. Сложно здесь сохранить чистоту.
— Ты не обязан говорить об этом.
— Не понимаю, о чем ты.
Чтобы чем-то подкрепить свои слова, Шакал оглянулся через плечо. Никс смотрела на него, и он оказался прав о волосах, вьющихся у ее лица. И о румянце. Но выражение ее лица было не таким расслабленным, как в его воображении. Она была напряжена, и у него возникло ощущение, что он сделал шаг раньше, чем оценил свои возможности закончить начатое.
Это произошло задолго до нее, разве нет.
— Ты позвонишь мне трахнуть тебя, — сказал Шакал низким голосом. — На самом деле?
Никс прищурилась, но не потому, что была оскорблена его словами. И отсутствие ожидаемой реакции помогло ему осознать, что он намеренно выразил свою мысль в грубой форме.
— Вопрос скорее в том, позволишь ли ты себе трахнуть меня, — сказала она. — Кто она, расскажи.
Он отвернул от нее голову.
— Нет у меня никого.
— Лжец. — Она рассмеялась. — И ты можешь быть честным. Едва ли я разболтаю кому-то то, что ты скажешь. Я здесь никого не знаю, и я здесь не задержусь. К тому же мы с тобой незнакомцы.
Когда он не ответил, Никс тихо выругалась.
— Да ладно, что нам еще остается, как не разговоры в течение следующих восьми часов? Конечно, у меня куча планов на это время.
— Да ладно, и каких же?
— Секс с тобой казался отличной идеей скоротать время.
— Словно это простая физическая нагрузка, — пробормотал Шакал. С другой стороны, он должен был привыкнуть к такому отношению, разве нет?
— Словно для тебя это значит больше?
— И тебя это нисколько не волнует.
— О, значит, мы вернулись к вопросу о благочестии женщины. — Никс медленно и долго выдохнула. — Я живу настоящим моментом, таково мое правило. Больше мне нечего добавить.
— Я не лгал, — сказал Шакал, когда между ними повисла молчание. — У меня нет женщины.
Он наблюдал, как Никс играет с водой, водит по ней руками.
— Она умерла? У тебя была шеллан, и она погибла?
— Я никогда не был в браке и никогда не буду.
— Это почему?
— Думаю, это очевидно. — Он рукой описал пространство вокруг. — Мы в тюрьме, забыла?
— Сколько тебе было, когда ты попал сюда? И сколько тебе осталось…
— Это пожизненный приговор. Сейчас, по крайней мере.
— За что тебя посадили?
— Здесь мы не задаём такие вопросы.
— Что ж, я не местная. Ты же любишь постоянно тыкать меня в это.
Когда Никс опустила взгляд на воду, Шакал ждал, что она что-то скажет ему, бросит вызов. Вместо этого она продолжила молчать, и он понял, что ей нужно за него ответить на этот вопрос.
— А ты? — спросил он. — У тебя есть супруг?
— Черт, нет. — Она рассмеялась, запрокинув голову. — Нет.
Это хорошо. Это значило, что ему не придется никого убивать. По крайней мере, пока они с ней…
Застонав на свои неуместные собственнические инстинкты, Шакал коснулся виска.
— Если я спрошу, точно ли ты в порядке, — сказала Никс, — мне придется выслушать очередной монолог о том, как чудесно ты себя чувствуешь?
— Нет. Для разнообразия я отвечу, что из-за тебя у меня развилась мигрень.
— О боже. Ты пошутил.
Опустив руку, Шакал выразительно посмотрел на Никс… и его гнев утих. Стоя по другую сторону купели, она улыбалась ему, уголки ее губ были приподняты, а глаза сверкали. У него замерло сердце в груди. А потом забилось в два раза быстрее. Она была сексуальна в своей ярости. И большую часть времени выводила его из себя. Но такая?
Никс опустила брови и поджала губы.
— Что.
Когда он не ответил, Никс нахмурилась.
— Почему ты смотришь на меня так?
Опустив глаза Шакал тихо сказал:
— Я не видел солнца с момента своего превращения. Не стыди меня за мой взгляд.
Глава 15
В итоге Рейджа подкосила инфекция, и он был крайне недоволен своим телом, неисправившимся с исцелением раны в боку. Три других пулевых отверстия отлично зажили после извлечения свинца. То, что под ребрами, являло собой задержавшегося раздражающего гостя с вредными привычками и стойким нежеланием убраться восвояси.
И потому Рейдж в неустанном ожидании лежал на гостевой кровати Джабона в гостевой комнате вышеупомянутого джентльмена. Все его нужды удовлетворяли. Еда, питье, омовения. Секс и кровь. У него возникло ощущения, что попроси он кого-то дышать вместо него, персонал бы с готовностью взял эту функцию на себя. Воистину, казалось невежливо принимать подобное внимание без щенячьего восторга, но дражайшая Дева Летописеца, он не мог дождаться возможности вернуться в резонирующее одиночество своего скромного жилища.
Он мечтал о том, чтобы остаться в гордом одиночестве.
К тому же, не то, чтобы персонал сходил с ума от скуки. У додженов была уйма возможностей обслужить гостей. Под крышей особняка Джабона остановились несколько мужчин и женщин. Рейдж слышал, как они ходили по коридорам, улавливал их запахи в сквозняке из-под закрытой двери. Более того, снаружи его покоев раздавались разговоры. Особняк, казалось, был скорее гостиницей, нежели домом, здесь никогда не стихали шум и суета. Даже в дневные часы. Даже во время трапез. И уж точно — не во время приемов, которые, казалось, устраивали каждый вечер.
Можно задаться вопросом, в чем смысл такого праздного расточительного существования. С другой стороны, Джабон был не женат, и ходили слухи — до которых Рейджу не было особого дела — что его родители были мертвы. В этой связи аристократ, казалось, покупал себе семью, его гостеприимство служило валютой, которой он платил за привязанности, постоянство, поддержку…
