Шакал (ЛП) - Уорд Дж. Р.
— Разумеется. Это молчаливые артисты в черно-белых костюмах.
— Это мимы. А мемы… — Она не закончила мысль, а ее запал казалось начал ослабевать. — Ты ничего не знаешь про интернет, да? Социальные сети. «Майкрософт». «Эпл».
— Последнее — это фрукт, которого мне очень не хватает. А что до остального, боюсь, я в недоумении. — Они смотрели какое-то время друг на друга, и Шакал знал, что она думала о его нехватке знаний о современном мире. — Прекрати, прямо сейчас. Не смей жалеть меня из-за этого. Мне не нужна твоя жалость.
Никс снова посмотрела на бурлящую воду.
— Просто не могу представить каково это — провести здесь столько времени.
Шакал выругался себе под нос.
— Я много пропустил?
— За сто лет — да, много. — Она прокашлялась. Посмотрела на него. — Кстати, ничего, если я буду звать тебя Шаком? А то Шакал — мне неудобно.
Он улыбнулся.
— Зови меня как пожелаешь.
— Даже неприличным словом.
— Ты будешь не первой.
— В это я могу поверить.
Он понял, что хочет улыбнуться.
— Скажи, что бы ты выбрала?
— Из книги бранных слов? — Никс серьезно посмотрела на него. — Думаю, что предпочла бы называть тебя… твердолобым шовинистским архаистическим громилой.
Шакал моргнул пару раз.
— Не думаю, что это бранные слова. И не совсем понял пассаж про шовинистичность и архаичность.
Склонив голову, Никс спрятала улыбку, которую он так хотел видеть.
— Кажется, во мне больше леди, чем я думала. Дебилоид и мудо-трутень — это мой максимум.
— Мудо-трутень? Это что?
— Не знаю, но вряд ли что-то хорошее.
Они снова замолчали, и напряжение исчезло… но не притяжение. И потому Шакал не мог не сказать:
— Я бы поцеловал тебя сейчас, если это не оскорбит тебя.
Глава 14
Из уважения ко всему рациональному, Никс пыталась придумать ответ на вопрос о поцелуе, обратившись к своей памяти. По части «Нетфликса» и «Спотифай».
Эмма Томпсон в «Чувствах и чувствительности» сказала: «Обуздай свои похотливые мысли, животное».
Эмма Стоун в «Зомбиленде»: «Только через твой труп».
Джулия Робертс в «Красотке»: «Большая ошибка. Огромная».
Карди Би в любой ситуации: «Я тебя умоляю!».
Подошла бы любая фраза. А по несчастью, из ее рта скорее вылетят слова Дженнифер Лоуренс: «Я вызываюсь добровольцем!».
Восемь часов, подумала Никс. Так сказал тот джентльмен в тюремной робе? Может, десять.
Поэтому они не скоро с Шаком смогут отправиться к Стене.
И разговоры сильно переоценивают, разве нет?
— Я сама тебя поцелую, — пробормотала она. — Спасибо за разрешение.
С этими словами Никс сократила расстояние между ними. И ощутив мягкость его губ, она сильно удивилась этому, что было крайне странно. Все губы мягкие, даже если их обладатель отличается большим, мощным телом. И, вот неожиданность: несмотря на его очевидное возбуждение, Шак не набросился на нее. Нет, он не сдвинулся с места, опираясь на гладкую скалу, а позволил ей задать темп и изучать его… наслаждаться им.
Склонил голову, Никс углубила поцелуй, скользнув языком по его нижней губе. Потом запустила язык в его рот.
Дрожь в его теле возбуждала. То, как у него перехватывало дыхание, заводило не по-детски. А его вкус и запах…
Шак резко отстранился, его сияющие голубые глаза встретили ее взгляд. Его лицо раскраснелось, вены выступили на шее, словно он сдерживал себя.
— Ты не разочаровываешь, — выдохнул он хрипло. — Нисколько.
Тогда он схватил ее и прижал к своей груди. Он целовал ее иначе. Его поцелуй был не дразнящим. Это была не ласка губ. Нежное, мягкое изучение, прелюдия к страсти.
Он был полноценным, крайне возбужденным вампиром, и он брал, что хотел, сжав в руках ее предплечья, жестко сминая ее губы своими, он пленял… владел. И Никс сказала себе, что ощущала все так остро, потому что ее чувства подогревал адреналин от нахождения в этой странной опасной тюрьме.
Но это — чушь. Она бы испытывала то же самое наверху, в реальном мире, если бы они пошли на свидание, и он поцеловал ее, прижимая к машине, припаркованной возле ресторана. Ее тело ожило благодаря Шаку, а не тому, где они находились.
— Ты примешь меня в себя? — Выдохнул он в ее губы.
— Да, — прошептала Никс. Хотя ей сказали молчать.
Но она не могла сдерживать свою нужду в нем. Это давало ему власть над ней, и разные весовые категории тут не причем, как и его устаревшие взгляды на женщин.
Но словно ее реакция была для кого-то тайной? Особенно когда она раздвинула ноги и уселась на его мускулистые бедра, потираясь о него изнывающим лоном, пробуждая изумительное трение. И словно понимая, что она делает, Шак утробно заурчал, и его рука накрыла ее затылок. Когда он высвободил ее волосы, Никс знала, что это — прелюдия, перед тем как он разденет ее, она отчаянно желала перейти на следующий уровень…
Как в тот момент, когда Шак впервые скрутил ее, когда она только попала в тюрьму, он и сейчас двигался настолько быстро, что она не могла уловить. В одно мгновение он был под ней, и они целовались, а в следующее он оказался по другую сторону купели.
Когда он принялся расхаживать туда-сюда, касаясь одной рукой лба, Никс осталась на каменном «диване», гадая, что, черт возьми, произошло.
Что, черт возьми, пошло не так.
Он хотел ее, она это знала.
Черт, да по его топорщившейся ширине это видно.
— Ты в порядке? — спросила Никс.
— Да, — резко ответил он. — В полном.
— Ну, это хорошо. Ты выглядишь тоже нормально. Определённо, в норме. Просто образец для подражания.
— Перестань говорить, пожалуйста, — пробормотал он.
— Ты можешь заткнуть меня. Поцелуем.
Тут он остановился и посмотрел на нее. Она приготовилась, что он назовет ее распутной девкой или другим устаревшим словом. Вместо этого в воздухе между ними буквально вскипела сексуальная энергия.
— Ты боишься меня, — сказала она. — Ведь так?
— Нет.
— Нет, боишься. Ты начал игру, а сейчас боишься довести до конца. — Никс скрестила руки на груди. — Почему?
— Я ничего не боюсь. — Его голос казался мёртвым. — Это место лишило меня всякого страха.
Никс открыла рот, чтобы возразить, но не стала поддаваться мгновенному импульсу, когда увидела, каким безжизненным он выглядел. Свет за красивыми голубыми глазами потух. Его потрясающее тело больше не транслировало возбуждение. Он потерял интерес ко всему, даже к ней.
— Что они сотворили с тобой, — прошептала она через силу.
Он отвел взгляд, и Никс изучала его красивое лицо в свете свечей. Когда она не была занята раздражением на него, ее пленяла его мужская красота. У него было идеальное строение кости, чувственные губы, которые она хорошо изучила, торс, сильный и широкий в плечах, узкие бедра — такую фигуру мужчины пытаются сделать в тренажёрном зале.
— Это неважно. — Он покачал головой. — Когда ущерб уже нанесён, причины теряют значение. Ты остаёшься с тем, что в тебе сломано.
— Мне жаль…
— Я не нуждаюсь и не приветствую твою жалость…
— …что я не отнеслась к этому с должной серьезностью. — Она опустила взгляд. — Ты прав. Я не представляю, насколько это место ужасно.
В конце концов, если им удалось сломать мужчину вроде него?
А именно это и произошло. Ей не нужны были подробности, достаточно того, что он лишился духа, и у нее болело сердце из-за этого… и за Жанель. Милостивый Боже, что они сотворили с Жанель?
— Ты примешь ванну? — спросил он хрипло.
— Да.
Что угодно, лишь бы не думать.
Шакал повернулся спиной к ней и сел на пол в произвольном месте… и она могла поспорить, что он не знал, в какой части пещеры находится. Он был как звезда, сошедшая с орбиты, оказавшаяся за пределами своей Галактики. За пределами реальности.
— Могу дать тебе больше уединенности, — сказал он. Будто предлагал ей что-то осязаемое, что-то, что можно протянуть в ладони. — Могу уйти.
