Юлия Колесникова - Свора - Зов крови
Он приподнял меня и поцеловал, но ему было трудно целовать меня и не чувствовать нашего притяжения, как и мне. Только вот Калеб в отличие от меня был слишком измучен. Когда я плавно опустилась на пол, и снова стояла на своих ногах я потащила его к диванчику.
— Все хорошо? — переспросила я, стягивая с него куртку, а Калеб ослепительно улыбнулся в ответ. Я на миг замерла, чтобы подавить отчаянный приступ чувственности, вылившийся в организм от его улыбки. Как я могла забыть, что возле него всегда так хорошо!
— Ты жива, ты моя, и ты не оборотень. Это, конечно же, не тот список, что должен сделать за свою жизнь настоящий мужчина, но я собой весьма доволен.
Я усмехнулась на его слова, и, присев на диван, позволила его голове устроиться на моих коленях. Я не чувствовала его тяжести, а Калеб был так прекрасен, что мое дыхание сбивалось с ритма. Я так отчаянно хотела насладиться и впитать его близость, что даже забывала обо всех горестях и том, что совсем рядом спят оборотни.
— Я знаю, что ты хочешь о многом узнать, но я расскажу тебе поздней, — он приподнял голову, и посмотрел на меня светлым искрящимся взглядом серебристых глаз. Я таяла от их тепла, и кивнула в знак согласия. Что он мог мне рассказать, чего бы я, не узнала из воспоминаний Прата. Главное было сейчас для него отдохнуть.
— Спи. У нас будет еще время.
— Это была моя реплика, — пробормотал он мне, и почти тут же отключился.
Видеть Калеба спящим было иногда очень мучительно. Он не дышал в это время, и не двигался. Его сны наполнялись картинками прошлого, иногда даже не его самого, а каких-то людей, к кому он прикасался. Иногда это были мои воспоминания, иногда наших родных.
И теперь, просто чтобы проверить, что он действительно спит, и еще так же немертв, как и раньше, я проскользнула в его сознание. Это было труднее, чем со всеми остальными, потому что я давно привыкла блокировать его сознание.
И вот я поняла, о чем он думал даже во сне. Чувство вины приглушало все остальные чувства. Он испытывал отвращение к себе и в то же время понимал, что обязан был так сделать…
…Зарево нового дня не успокоило меня, когда мы оставили две темных фигурки далеко позади себя. Я скорее почувствовал, чем увидел, как Теренс обратился, и это придало мне сил и уверенности, что я могу уйти от нее, оставляя один на один с опасностью. Такая маленькая, хрупкая, наивная… нет, лучше так не думать, потому что ее раздражает упоминание ее наивности.
Я заставил себя не оборачиваться, и все же прислушивался к звукам позади нас. Но Рейн и Теренс слишком быстро скрылись за пеленой снега. Снег скрыл их запах от меня, и я уже не мог понять, где были мы, а где остались они. Или это просто тревога и страх сделали меня таким рассеянным. Я случайно встретился взглядом с Самюель и ее глаза говорили о том же — о беспокойстве.
Как же Рейн изменилась… разве могли бы мы год назад подумать о какой-то такой безрассудности, как отпустить ее в логово волков одной? Нет. Не могли бы, потому что тогда она была маленьким слабым человечком, таким слабым, что наше пребывание возле нее, могло разрушить ее в один миг. Мои прикосновения, прохладные руки, горящий от голода организм возле нее, становились сплошным святотатством. Это точно страх, если я начинаю о таком думать. Ведь теперь Рейн сильная, возможно я больше не нужен ей как охрана, но это и к лучшему. Можно теперь не беспокоиться, что в наше отсутствие с ней что-либо случиться. Сильная… как странно было думать о ней так. Я настолько привык к тому, что Рейн нужно защищать, что теперь был поражен внезапным открытием ее силы. И конечно обеспокоен. Ее понятие о добре и зле начали смешиваться, и причиной тому были мы. Все мы. Я не мог обвинять в этом одного Прата, я сам был не маловажной причиной ее изменения.
Какой же я все еще эгоист. Как можно было так долго не обращать внимания, что ей неуютно возле нас, когда мы все скрываем от нее, будто бы от слабоумного ребенка. И это целиком моя вина. Я все настаивал на том, что Рейн не должна быть в курсе, чтобы она не волновалась. В ответ на наши действия Рейн волновалась еще больше, и как только ей выпала возможность нам помогать она тут же использовала это. Одно потянуло за собой другое… и вот к чему все это привело.
Я не мог выкинуть ту картинку из головы, как увидел ее возле машины, вокруг лежали волки, и она простым и спокойным движением остановила Мизери, чтобы закончить с волком самой. Хрупкая фигурка, вдруг не показалась хрупкой. Рейн уже не была такой, каким должен быть подросток. Мы испортили ее. Мы ее обрекли на чужеродные ее сознанию желания. Мы заставили ее желать стать сильнее нас, чтобы семья признала ее равной. Зачем нам было постоянно все скрывать? Ее это лишь подстегивало. Я был готов признать свою вину и перед Пратом — он один настаивал на том, что Рейн должна все знать. Как же я был не прав.
Но теперь было не время для сожалений.
Мы вернулись в дом, и расселись за стол, так и не сняв верхней одежды, Грем же поспешно схватил телефон.
— Я не думаю, что стоит в подробностях рассказывать Своре, как Рейн попала в Логово. Мы и не солжем и в то же время заручимся поддержкой.
Как всегда отец говорил все это не нам, а Терцо. Я его понимал. Они вместе работали на Семьи, и знали обо всем лучше нас. Лично мой опыт по общению с вышестоящими вампирами ограничивалось чисто плотскими отношениями. А вот Прат явно занервничал, но мне сейчас было не до его проблем с семьей Своры или Бесстрастных. К тому же не думаю, что за нашими действиями кто-то вспомнит о его промахах.
Терцо сложил перед собой руки, и лицо его нахмурилось. Даже Самюель не стала его торопить, хотя все мы знали как важно для нас время. Ночью полная луна, и тогда они наверняка захотят провести обряд, нам нужно было успеть до этого. Голубые глаза Самюель все же наполнились тревогой и отчаянной мольбой. Она даже была готова соврать семьям, лишь бы спасти Рейн и Бет от предстоящего ужаса. Я разделял ее чувства, но и понимал всю важность тех последствий, что потянет за собой обман. Лгать семьям — это почти подписывать всем нам смертный приговор. А так как мы собирались истребить всю свору, а это довольно много членов вымирающей семьи, последствия лжи могут оказаться весьма печальными. И не только для нас, но и для Рейн и Рики с Соней. Малыши — про них тоже не стоило забывать. Потенциально они считались претендентами на вступление в ряды в вампиров. Каждый человек, живущий с вампирами или оборотнями, подвергался такому — тайна не могла выходить из-под контроля.
Но вот Терцо тяжело вздохнул и, видимо, принял решение.
— Ты знаешь, как поступать.
