Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон
Бак задумчиво постучал пальцами по коленке и кивнул.
— Что ж, камень — не собака, задницу не откусит. Идем.
Глава 99
Радар
Бостон
9 декабря 1980 года
Джем нервничал. Мама с дядей Джо делали вид, будто все хорошо, но даже Мэнди поняла, что что-то не так: на заднем сиденье «Кадиллака» дяди Джо она ерзала так, словно в штанах у нее ползали муравьи, а еще все время натягивала на голову свой свитер, качая темными кудряшками.
— Да сядь ты нормально, — пробормотал Джем, но Мэнди, как он и ожидал, не послушалась.
Вел дядя Джо, мама разглядывала карту.
— В чем дело, Мэнди? — рассеянно спросила мама, делая пометки на карте карандашом.
Мэнди отстегнула ремень и села на коленки. Вытянула руки из рукавов свитера, так что те повисли, а из ворота торчало только лицо.
— Я восьминог! — пролепетала она, болтая рукавами из стороны в сторону. Джем не выдержал и рассмеялся. Маму она тоже насмешила.
— Не восьминог, а осьминог, — поправила мама. — А теперь сядь и пристегни ремень. Хотя ног у него действительно восемь, — добавила она. — Или рук. Не знаю.
— А у тебя всего четыре конечности, — сказал Джем Мэнди. — Мам, это значит, она четырног?
— Возможно, — ответила мама и вернулась к изучению карты. — Как насчет парка Коммон? — спросила она у дяди Джо. — По самой длинной оси это всего четверть мили. Надо бы еще заглянуть в городской сад, если…
— Да, хорошая идея. Я высажу вас с Джемом на Парк-стрит, а сам проеду по Бикон до конца парка и обратно.
Было холодно и облачно, в воздухе кружили редкие снежинки. Приятно снова увидеть бостонский парк, пусть даже деревья стояли голые, а трава пожухла. Там все равно гуляли люди: одетые в разноцветные зимние шапки и шарфы, они выглядели счастливыми.
Машина притормозила на Парк-стрит, напротив остановки туристических автобусов, что проезжали каждые двадцать минут. Папа однажды покатался на всех оранжевых, с открытыми проходами. Тогда стояло лето.
— Милый, ты взял перчатки? — Мама уже вышла и заглядывала в окно машины с улицы. — Мэнди, побудь с дядей Джо, мы скоро вернемся.
Джем вылез из серого «Кадиллака» и натянул перчатки. Машина уехала.
— Закрой глаза, Джем, — тихо попросила мама и сжала его руку. — Ты чувствуешь Мэнди?
— Да, конечно. Чувствую. — До того случая в туннеле он не думал о Мэнди как о маленьком красном огоньке, но теперь все было именно так. На огоньке проще сосредоточиться.
— Хорошо. Можешь открыть глаза, — сказала мама, — только не переставай думать о сестре. Скажи, если вдруг она окажется слишком далеко и ты потеряешь ее.
Однако Джем ощущал Мэнди до тех самых пор, пока «Кадиллак» не приехал обратно — на время чувство ослабло, а затем снова усилилось.
Они решили попробовать еще раз: дядя Джо увез Мэнди до самой Арлингтон-стрит, к дальней части городского сада. Джем не терял связи с сестрой, хотя ему стало холодно и скучно.
— Она его слышит, — отчитался дядя Джо, опустив стекло. — А ты, дружок? Чувствовал свою сестренку?
— Ага, — терпеливо ответил Джем. — В смысле, я могу сказать, где она или вроде того. Не то чтобы я слышу какие-то голоса в голове. — И это хорошо, не хватало ему еще болтовни Мэнди — или чтобы она подслушивала его мысли. Кстати, об этом он раньше не задумывался.
— Ты же не читаешь мои мысли? — нахмурившись, спросил он у сестры, заглядывая в открытое окно. Мэнди, сидевшая спереди, удивленно посмотрела на Джема. Большой палец был мокрый — видимо, всю дорогу она его сосала.
— Нет, — не совсем уверенно ответила Мэнди. Все это ее слегка пугало. Как и самого Джема, который в этом ни за что не признался бы — ни сестре, ни маме.
— Вот и хорошо, — сказал он, похлопав Мэнди по голове. Она терпеть не могла, когда он так делал, и ответила злобным рычанием. Джем отступил назад и ухмыльнулся.
— Если придется повторить еще раз, можно, я поеду с дядей Джо, а Мэнди останется с тобой? — спросил он у мамы.
Мама с сомнением глянула на него, потом на Мэнди и кивнула — кажется, поняла, что Джем имел в виду. Она открыла переднюю дверь, и Мэнди с радостью выскочила наружу.
Напевая себе под нос, дядя Джо развернулся, повернул направо и поехал вперед, мимо большого театра и франкмасонского здания. Он так крепко сжимал руль, что костяшки его пальцев побелели.
— Волнуешься, дружище? — спросил он, проезжая мимо Лягушачьего пруда, осушенного на зиму. Грустное зрелище.
— Ага. — Джем шумно сглотнул. — А вы?
Дядя Джо посмотрел на него с некоторым изумлением, а потом снова стал следить за дорогой.
— И я тоже, — тихо ответил он. — Но все будет хорошо. Ты отлично позаботишься о маме и Мэнди, и вы найдете папу. Снова будете вместе.
— Точно, — согласился Джем, опять нервно сглатывая.
Какое-то время они ехали молча, прислушиваясь к тому, как по стеклу, будто рассыпанная соль, скребет снег.
— Мама с Мэнди там замерзнут, — прервал тишину Джем.
— Скоро уже закончим, — заверил его дядя Джо. — Ну как? Все еще чувствуешь ее?
Джем отвлекся: он думал о стоячих камнях и о туннеле. А еще о папе. Живот свело.
— Нет, — честно ответил он. — Нет! Я ее не чувствую! — Джем запаниковал и напрягся. — Поехали обратно!
— Уже поворачиваю, дружок, — среагировал дядя Джо и развернулся прямо посреди дороги. — Глостер-стрит, запомнишь? Надо будет сказать твоей маме, чтобы она высчитала расстояние.
— Хорошо, — ответил Джем, уже не обращая внимания на дядю Джо. Он прислушивался к сестре. Раньше он вообще об этом не задумывался, не придавал значения тому, ощущает он Мэнди или нет. Сейчас Джем сжал кулаки, приставив один
