Верхняя земля для дроу - Людмила Вовченко
— Пророчество любит время, — напомнила я самой себе. И почувствовала — нет, знала: время пришло.
«Нижний зал, где слово становится огнём»
Нижний зал храма пах не как верхний. Там — чистая вода. Здесь — камень после грозы. Мы спускались молча: я, Иллена, Риан (как «тень безопасности» — его формулировка), а где-то над нами, на уровне двери, Ардан и Каэль укрепляли крепления зеркал.
Зал оказался не большим, а точным. Без лишних колонн, без мебели. В центре — чаша, не вода, а каменное зеркало. Эйлин провела ладонью над моим кулоном-маяком: серебро звякнуло едва слышно.
— Вчера — имя, — сказала она. — Сегодня — огонь. Не магия, не кнут. Огонь — как право говорить.
Я кивнула.
— Я готова говорить.
— Не всем, — поправила она. — Тем, кто слышит.
Она поднесла к моей груди крошечный кристалл — меньше ногтя. Странная штука: наверху магия не работает, а здесь любой камень дышит. Кристалл вспыхнул и… погас, оставив на коже тончайшую линию — будто кто-то нарисовал светом.
— Это лампада, — пояснила Эйлин. — Не знак власти. Знак видимости. Там, где два солнца вместе, твой голос будет сильнее обычного. Тропа услышит, дверь ответит, звери поднимут головы. Этого достаточно, чтобы строить. И недостаточно, чтобы ломать.
— И правильно, — сказала я. — Я строить пришла.
— Тогда ещё слово, — жрица впервые посмотрела не просто прямо, а в глубину. — Когда душа иная засветится в ипостаси владычицы… — она произнесла строку так, будто это не слова, а ключи. — … врата земли откроются, и свет вернёт равенство. Ты уже засветилась — не кожей, не волосами. Правом не брать подчинения, даже когда можешь. Ты владычица не клана, а дома. Иного — более опасного для старых стен.
— Опасного — значит, живого, — ответила я.
— Идёшь верно, — Эйлин прикоснулась к моей ладони так, будто поставила печать не на кожу, а на решение. — Теперь иди. Вернись наверх. Там много воздуха. Ему нужны имена и дороги.
На выходе у дверей я оглянулась. Каменное зеркало в чаше на миг дрогнуло — и я увидела в нём силуэт: женщина в лёгком плаще, свет двух солнц прорезает ткань, а рядом — тени троих, одинаково разных. Ни лица, ни слов. Только мы.
— Пора домой, — сказала я, когда холод храма остался позади. — Дом у нас мурлычет громче пророчеств. И работает не хуже.
На поверхности ветер пах травой и хлебом. Феникс парил высоко, сфинкс делал вид, что бездельничает и никак не может найти «нормальную загадку», феликус спал у двери Тамар калачиком. Дома.
Вечером мы поставили ещё две панели-двери — на южной и восточной тропах. Тамар работала как по нотам, близнецы крепили стойки, Ардан таскал камень легко, как будто тот сам шёл в руки. Риан проверял линию периметра и изредка позволял себе улыбаться без повода.
Я дотронулась до лампады на груди — она была невидимой и тёплой, как рука друга.
— Ну что, — сказала я двум солнцам, которые клонятся к горизонту, — на сегодня достаточно. Завтра — людей наверх, контракты в храм, ограда — в жёсткий режим, а вечером — пирог. Без пирога пророчества плохо перевариваются.
— Я испеку, — отозвался с кухни Ардан. — И вино охладим в источнике.
— А я поставлю надпись над дверью, — добавил сфинкс. — *«Дом, где „мы“ громче „я“» — крупным.
— Только без восклицательных знаков, — попросила Иллена. — Мы всё-таки не таверна.
Мы смеялись. Смеяться — это жить. Жить — это строить. Строить — это называть вещи своими именами.
И где-то там, у самых кромок леса, шевельнулась знакомая тень с запахом чёрного жемчуга. Пусть. У нас — двери, тропы, друзья и дом, который дышит в такт.
Глава 7
Глава 7.
«Тени в зеркалах и первый караван»
Проснулась я от ощущения, что за мной наблюдают. Не просто так, а вдумчиво, с анализом, как под микроскопом.
Открываю глаза — никого. Только Даг, наш живой дом, слегка скрипит деревянными рёбрами, реагируя на моё движение. Но что-то не так: в зеркале у шкафа тёмный отлив, как будто глубина стала гуще.
— Ты тоже это чувствуешь? — шепчу, и Даг отзывается лёгким, тревожным дрожанием.
Подхожу ближе. Отражение вроде моё, но тень от плеча длиннее, чем должна быть, и за ней на миг проскальзывает силуэт. Женский. С чётким изгибом губ и жемчужным блеском в волосах.
Сарайн.
— А вот это, извините, перебор, — говорю я в пространство, не заботясь, слышит ли.
Рукой нащупываю кристалл защиты, вмонтированный над дверью. Тёплый, но не горит. Значит, метка ещё свежая.
В этот момент в комнату входит Риан. Волосы чуть растрёпаны, на шее — тень от ремня кобуры (да, у него здесь арбалетная). Сканирует меня взглядом.
— Что случилось?
— Она. В зеркале. — Я киваю на шкаф. — И, пожалуйста, не спрашивай «кто» — ты сам догадался.
Он в три шага оказывается у стекла, разворачивает меня спиной к себе и встаёт так близко, что я чувствую тепло его груди. Его ладонь ложится на мою руку, вместе касаемся поверхности зеркала.
Тёплое. Живое. Слабое дрожание, будто кто-то только что отступил.
— Это не просто слежка, — тихо произносит Риан. — Это «зеркальные пути». Через них можно шагнуть внутрь, если не поставить печать.
— То есть она могла… — Я замолкаю, потому что мысли уже нарисовали слишком личные варианты.
— Могла, — подтверждает он. — Но не успела.
И вот это «не успела» он произносит так, будто готов вырезать весь мир, лишь бы успеть раньше.
* * *
К завтраку спускаюсь уже собранная: волосы в косу, рубашка из мягкой ткани, свободные штаны — сегодня день хозяйственных подвигов.
Мужчины на веранде: Каэль что-то чертит на дощечке (план ограды для караванного двора), Ардан точит клинок, Риан наблюдает за дорогой.
— Новости, — объявляю, садясь за стол. — У нас гости в зеркале.
— Сарайн? — сразу спрашивает Каэль, не поднимая глаз.
— Она. И, похоже, это была проба пера.
— Значит, нужно будет врезать кристаллы гашения, — спокойно заключает Ардан. — И сделать это до прихода каравана.
— Каравана? — приподнимаю бровь.
— Ага, — Риан отрывается от наблюдения. — Мирэлла
