Наталья Колесова - Нестрашные сны
- Ну… тогда ничего.
Келдыш кивнул.
- Дверь в кабинет закрывается.
Агата непонимающе посмотрела на массивную дверь. И что?
- Лучше запритесь. Если вы опять чего-то испугаетесь, я к вам больше не приду, - подсказал наблюдавший за ней Келдыш.
А почему?
- Я вас и в прошлый раз не звала, - проворчала Агата себе под нос.
- Так, это я сказал, что еще? А! Тогда вы были просто не в состоянии… - Игорь подошел к окну и поманил ее пальцем. Спросил – прежним учительским тоном: - Вы знаете, почему эта площадь называется Часовой?
- Ну… наверно, потому что здесь много часов?
- Вы проявляете просто чудеса сообразительности, Мортимер! – Келдыш обвел рукой дома, окружающие площадь. – И когда все они начинают отбивать полночь, новому человеку с непривычки может быть жутковато. Тем более что каждый дом опаздывает от остальных на один удар, так что вся эта какофония надолго.
- Наверное, здорово звучит?
Игорь усмехнулся:
- Да уж, этим представлением вы сегодня насладитесь на полную катушку!
Оперся пальцами о широкий подоконник, разглядывая слабо освещенную площадь.
- Говорят, если выбрать на площади нужное место, когда все часы отбивают полночь, так сказать, точку пересечения боя, можно повернуть время вспять. Что-то исправить в прошлом, вернуть.
- А вы пробовали?
- Да. Давно.
- Получилось?
- Наверно, я так и не нашел нужной точки. Или это просто обычные полуночные байки.
- А покажете, как вы это делали?
Его плечо почти касалось ее плеча. Он был таким горячим… Келдыш некоторое время задумчиво поразглядывал площадь. Повернул голову, молча порассматривал и Агату: она почувствовала, как ее щеки вспыхнули.
Изрек, наконец:
- Не сегодня.
- Но вы же все равно собирались меня учить…
- Я сказал – не сегодня!
Он слегка повысил голос, и Агата сразу замолчала. Между прочим, Келдыш совершенно не выглядит сонным…
Прошел мимо нее.
- Ну все, - сказал уже из коридора. – Вообще-то, здесь, в моем доме, можете ничего не бояться, ночью нагрянут Борька с Анжеликой.
Агата невольно фыркнула, и он тут же откликнулся:
- Что такое?
Она выглянула за дверь – Игорь приостановился на лестнице.
- Интересно звучит: спи спокойно, потому что ночью придут вампиры!
Келдыш обдумал и слегка улыбнулся.
- Действительно. И все равно – спокойной ночи.
Агата не боялась, правда. Даже когда вспоминала-представляла, где стоял и что делал Инквизитор… Интересно, а Игорь боится чего-нибудь в собственном доме? Она вообразила, как поднимается по лестнице, подходит к его кровати и спрашивает: "А вы сами-то тоже боитесь?" Из упрямства Агата даже не стала закрывать дверь, хотя, читая книгу, то и дело посматривала на темный проем. С тех пор, как она в последний раз боялась Теней, она очень выросла.
На один Котел и на целого Инквизитора. Она уже практически взрослая.
Жаль, окружающие этого не понимают.
Особенно Игорь.
И все-таки Агата вздрогнула, когда над площадью прокатилось первое «бомм». Торжественно-гулкое, мощное – наверно, церковные колокола звучат куда тише. Как к этому можно привыкнуть и даже не проснуться? Хотя в прошлый раз, после Инквизитора, она ведь их не слышала… На смену первому пришел второй – более звонкий. Потом третий. Сколько вообще часов на площади? Надо будет завтра пересчитать. Агата сидела на диване и слушала, открыв рот. Оказывается, из боя часов может получиться музыка. Странная, гулкая, звенящая. Но музыка.
Что бы она сама хотела вернуть? Что исправить?
Чтобы Инквизитор никогда не переступал порога этого дома.
Чтобы Димитров не пытался защитить их с Келдышем.
Чтобы она не сказала Инквизитору этих слов: «Возьмите всё»…
Звуки медленно растворялись в ночном воздухе. Выбрать нужную точку… Агата долго разглядывала пустую площадь, как будто «пересечение боя» могло быть помечено каким-то специальным крестиком. Надо спросить Игоря, как и где он пытался. А что хотел изменить он сам?
Она думала дождаться появления вампиров, но полвторого ночи глаза начали закрываться. Агата выключила торшер и положила книгу на пол.
- …Ангелочек? – Голос-не голос – шелест. Так вампиры говорят между собой? Или она вообще слышит их мысли? - Что ты там делаешь?
- Смотрю.
Тишина.
- Я просто смотрю, - повторила Анжелика.
- Тебя тянет к ней?
- Тянет… Не то, что ты думаешь. Я смотрю на нее, а вижу себя. Ее тоже изменили… безвозвратно.
Тишина.
- Ты жалеешь? Все еще жалеешь?
- Не знаю…
- Иди ко мне.
Тишина. Шелест. Длинный стонущий выдох и тихий смех Анжелики – услышишь такое где-нибудь ночью в темном пустынном месте - волосы станут дыбом. Здесь Агата продолжала спокойно спать. Через паузу – Дегтяр:
- И сейчас жалеешь?
- Только не сейчас…
…Руки сплетаются, сплетаются пальцы, кажется, что по ним, по рукам, по всему телу несется синее, обжигающее не то жаром, не то холодом пламя, под мелко трепещущими веками вспыхивают сеточки молний, прикосновение, близость другого тела необходимы как умирающему от жажды - глоток воды… Вслед за слиянием, вместе с чужим пламенем – в тебя, в твое тело и кожу входит шепот и время, музыка и знания…
И уходит, когда одно вновь становится двумя… забывается… исчезает.
Любовь вампиров. Она не знала, похоже ли это на любовь людей. Просто уже не помнила.
Она теперь прекрасно видела в темноте. Да и не было нужды напрягать зрение: пальцы, лениво скользящие когтями по ее коже, оставляли после себя флуоресцирующую голубую дорожку. Рука касалась ее рта, задерживаясь на мгновение, проводила по лбу, накрывая глаза – она могла видеть сквозь его ладонь, как он на нее смотрит.
Ты одна такая.
Единственная.
И это она знала. То, что должно бы стать комплиментом, было для нее просто существованием. Одна. Не человек. Не вампир.
Женщина-вамп, говорил он, улыбаясь. Ей нравилась его улыбка. Его тело. Он сам. Нравилось то, что сейчас, рядом с ней, в долгожданной темноте, он гораздо меньше похож на людей, чем когда общается с ними. Надевает официальный костюм – так он говорит.
…Ей не нравились его остальные сородичи.
Так же, как и она им.
В ИМФ, куда ее забрали после Кобуци, сказали, что процесс уже необратим. А она уже и сама не знала, хотела ли вернуться, вновь стать человеком. Люди-маги смотрели на нее с сочувствием. Маги-вампиры испытывали брезгливость – как к существу неполноценному, недоразвитому, созданию из пробирки. Но чувства и тех и у других были приправлены исследовательским интересом: как вам удалось это сделать, спрашивали они, она молчала. И проклинала Дока, вывезшего ее из Кобуци и пообещавшего ей свободу: "Ты можешь выбирать, с кем ты будешь. Здесь у тебя выбора нет".
