Встречная-поперечная - Антонина Циль
… Сергей поднялся к себе, запер дверь на ключ. Забыть про политику? Как бы ни так. Как можно забыть про то, что миром движет? Только на политические изменения и уповает скованный самодержавием, стремящейся к свободе угнетенный народ.
Вся жизнь – политика, куда ни посмотри. Фома Лучинский вот… мессия от нового мира, пророк. И это ему понадобилась помощь Сержа. Таким людям не отказывают, их внимание благословением считается.
Терехов, с которым прошлым вечером ужинал Серж, прибыл с поручением как раз от Лучинского. Всего-то требовалось Абрамцеву втереться в доверие к княжичу Левецкому, узнать привычки Ивана Леонидовича, слабости его. И передать информацию в помежскую ячейку.
Сергей достал из портмоне пачку ассигнаций, пересчитал серо-белые пятидесятирублевые купюры. Не так много, как кажется на первый взгляд, и строго на расходы по делу.
Но это не значит, что с тех расходов не перепадет и Абрамцеву. В конце концов, он же должен произвести на княжича благоприятное впечатление. Говорят, Иван Леонидович – настоящий франт.
Рубашки Сергей закажет через лавку колониальных товаров, из тонкого хиндусского полотна с шелком.
Также пиджаки пару штук, в Помеж-граде можно сшить, деньги на поездку теперь есть.
Галстуки.
Крепкие ботинки.
Сигары и мундштуки понадобятся.
Трость сандалового дерева, он одну уже присмотрел.
Ну и ладно уж, справит новое платье Лизе. Вот только стоит предупредить сестру, что Левецкий – не ее романа герой, находиться рядом с ним теперь опасно.
Лучинский просто так людей своим вниманием не отмечает, и, возможно, Абрамцев догадывается о причинах интереса Фомы Семеновича к вдольскому княжичу. А это тоже можно в выгоду пустить.
С этими приятными мыслями Сергей разделся и заснул, как только голова коснулась подушки.
***
Спускались они долго, осторожно, оставив лошадей наверху. Видимо, когда-то тут вниз сполз целый пласт земли, обнажив древесные корни, и опасно было споткнуться и кувырком полететь на камни.
Помежа хоть и обмелела, но даже в самом широком месте темнела тягучей неспешной водой. Игнат свесился с наклонившегося к самой воде дерева, проверил глубину палкой. Задумался.
— Я бы вас, барышня, перенес, — сказал он, — но... небезопасно тут. Чую. То ли нечисть какая лежку сделала, то ли просто эманации… нехорошие.
— Это, наверное, из-за ссоры водяных, — предположила Маша, — за поперечными нет пригляда, пока хозяева излучины разбираются. Лодку бы, но не думаю, что тут сейчас кто-то решится рыбачить.
Игнат согласился:
— Местные хорошо свою нечисть знают и наверняка держатся подальше. Нужно идти к ведунье.
— Вот так и уйдем? — огорчилась Маша. — Зря, получается, столько шли.
— Любавы дом тут недалеко, — успокоил ее Игнат, — с версту где-то. Устали?
Маша призналась, что есть немного, но версту она пройдет. Заглянула в торбу и с грустью констатировала:
— Я взяла немного сыра и кусок каравая, нужно было брать больше.
Игнат вдруг хитро подмигнул и полез в сумку, которую перед спуском снял с седла Булата. Как выяснилось, за узелком, от которого пошел такой вкусный запах, что у Маши заворчало в животе. Еще Игнат извлек на свет здоровенную флягу, еще холодную.
— Морс кизиловый, — сказал он. — Догва еды собрала на скорую руку, пока я Кудрю седлал, питье заговорила на прохладу. Сейчас посмотрим, чем так пахнет.
А пахло запеченной свиной рулькой с пряностями.
Игнат расстелил холстину, в которую был завернут полдник, прямо на песчаном бережке реки. Маша села на край полотна, Игнат присел на корягу. Помимо свинины Догва положила в узелок пирожков с рубленым яйцом, яблоки и пару соленых огурцов.
Давно уже Маша не бывала на пикниках. Подруги с курсов, кто жил в Великом Новгороде, все были заняты преподаванием и секретарской работой. Да и какие то подруги – так, приятные знакомства. Радовали Машу лишь редкие приезды маменькиной новой семьи, и дочерей Махаила Остаповича, Настасью и Ксению, она уже полагала сестрами. Обе обожали выезды на природу с корзинками и гитарами.
— Догва, кто это? — спросила Мария, блаженно жмурясь от вкуса запеченного мяса.
— Раньше она была нянюшкою князю, а теперь при доме служит ключницей, — пояснил Игнат. — Но Догва сама хозяйство возглавила, чтоб без дела не сидеть.
— Она, наверное, очень добрая женщина, — предположила Маша, — раз и о вас печется.
Игнат как-то смущенно кивнул и по просьбе Маши рассказал историю появления Догвы в Устинках, поместье Нешилиных, отца матушки Ивана Леонидовича, что тогда жили недалеко от Москвы.
Догву – с караваном шангайского чая и крепкими монгольскими лошадками – привез с закупок сын местного конезаводчика Демьянчикова. По его словам, девушка необычной, диковатой внешности принадлежала к знатному степному роду, по русским меркам княжескому, и тот дал за нее в приданое большой табун лошадей и три сундука с добром, серебром, золотом и странными вещицами.
В степи молодых соединил шаман по традициям тамошних богов, теперь требовалось закрепить брак в любой русской вере. Однако Демьянчиков-старший быстро отговорил сына от подтверждения союза. Мол, кому он такую жену покажет, с лицом, как блин, и глазами узонькими, как щелки. А дети? Дети какие от такого брака уродятся? Как пить дать уроды.
Догву выставили за порог, знамо дело, без приданого, без копейки денег и без знания русского языка. Еще и позорить начали, аккуратненько разнося сплетню по окрестностям, дескать, степнячка , голь перекатная, по собственной инициативе увязалась за почтенным человеком. А лошадей Демьянчиков-младший купил, за свои кровные.
Ответить на оскорбление Догва не могла, она вообще с трудом понимала, что происходит.
Татьяна Федоровна Нешилина, мама Ивана Леонидовича, в девичестве обладала непреклонным и смелым характером, а также чувством справедливости. Узнав о несчастье монгольской княжны, обретшей временный приют при храме покладистого бога Дива, она наняла московского адвоката Семена Исаковича Машовича, широко известного своими многочисленными юридическими победами, забрала девушку к себе и через вскоре отсудила и отобрала имущество Догвы у Демьянчиковых. Разумеется, со скандалом, коим осталась весьма довольна, дабы и другим желающим обидеть беззащитных девиц неповадно было.
Через то громкое дело Таня Нешилина и познакомилась с Леонидом Левецким. Младой князь навещал друзей в деревне неподалеку и решил посетить заседание уездного суда.
Живость, красноречивость и твердость Татьяны Федоровны, выступавшей в качестве свидетельницы, его глубоко поразили.
