Огонь в его ярости - Руби Диксон
Когда я перевожу взгляд на дракона, его ноздри раздуваются, выражение лица напряженное.
— Полагаю, для тебя это пахнет довольно отвратительно, — говорю я ему и морщу нос.
Это вызывает у него удивленный возглас, который звучит забавно. Я странно рада этому. Может быть, еще не все потеряно, если мы не сможем общаться. Язык тела универсален, не так ли? Тогда ладно. Я делаю приглашающий жест и указываю на дверь, которая, должно быть, ведет в кладовую. На его лице появляется возмущенное выражение, и на этот раз я не могу сдержать смех.
— Я ем только то, если оно консервированное и безопасное, поверь мне. — Я позволяю иронии прозвучать в моем голосе. — Я голодна, но не НАСТОЛЬКО.
Беглый осмотр кладовой показывает, что почти все было перебрано, за исключением нескольких банок батата промышленного размера (прим. батат — сладковатый на вкус корнеплод). О, вау. Я не ела батат со дня благодарения много лет назад. Я показываю дракону на все три банки и ищу консервный нож и вилку. Там нет ничего, кроме грязной ложки. Однако вода здесь работает, и я трачу несколько минут на то, чтобы отскрести свою находку, очистить крышки банок от пыли, а затем напиваюсь досыта из разбитой чашки, которую нахожу в глубине шкафа. Человек-дракон с удивлением наблюдает за мной, но не делает никаких попыток помочь мне или остановить.
— Полагаю, ты не слишком уверен в том, что я делаю, не так ли? — говорю я ему и тяжело вздыхаю, глядя на свои банки. Либо ему не нравится батат, либо у него нет консервного ножа. Я думаю, что и то, и другое правдоподобно. Я провожу пальцами по металлической крышке. — Я не знаю, как это открыть. — Я оглядываюсь вокруг, на грязную обжитую кухню. — Может быть, где-нибудь есть нож. — Я указываю на банку и делаю колющий жест. — Я должна снять эту крышку.
Человек-дракон делает шаг вперед и осматривает банку, берет ее в руки и переворачивает. Он нюхает ее, а потом снова смотрит на меня. Я изображаю, как открываю крышку, а затем съедаю содержимое, и он бросает на меня еще один из тех драконьих взглядов, которые говорят: «ты сумасшедшая». Пока я наблюдаю, он ставит банку на стол, а затем нажимает когтем большого пальца на крышку. Его рука сгибается, его бицепс огромен, а затем я слышу звук металла, рвущегося под его хваткой.
Его когти достаточно сильны, чтобы открывать консервные банки. Мои глаза расширяются.
Он высвобождает ноготь, нюхает содержимое, а затем кивает сам себе, как будто внезапно все понимая. Своими длинными когтями он долбит отверстие, которое пробил в крышке, пока ему не удается приоткрыть секцию размером с кулак, демонстрируя батат внизу. Аромат поражает меня, и я от волнения хлопаю в ладоши.
— Ты сделал это!
Его глаза тут же вспыхивают ярким золотом. Я улыбаюсь ему… и тут я понимаю, что его член становится твердым. Мой страх немедленно возвращается, и я настороженно наблюдаю за ним. Он собирается швырнуть меня на пол и снова попытаться забраться на меня сверху? Но он протягивает мне только банку, наблюдая за моим лицом с жадным, голодным выражением, которое не имеет ничего общего с едой.
Я колеблюсь, а затем двигаюсь вперед. Я бочком подхожу к нему, стараясь не обращать внимания на растущую эрекцию, и ложкой беру ярко-оранжевый ломтик батата. Он покрыт сиропом и глазурью и пахнет так вкусно, что у меня слюнки текут, прежде чем я успеваю поднести его к губам.
Первый кусочек — это рай, и я не могу сдержать легкого вздоха удовольствия, который вырывается у меня.
— Либо я чертовски голодна, либо это потрясающе, — говорю я ему.
Он придвигается ближе ко мне и касается моей щеки, но больше ничего не делает, просто наблюдает за мной. Когда я колеблюсь, он сует руку в банку и достает еще батат, протягивая его мне. Я осторожно беру его у него пальцами и ем, облизывая кончики пальцев.
Я думаю, это означает, что мы друзья.
— Но если мы собираемся стать друзьями, тебе нужно имя. — Я снова бросаю на него взгляд. — Что-нибудь… приятное, милое и нестрашное. Как Сэм. Сэм — совсем не страшное имя.
Он просто касается моих волос, убирая их с моего лица, как будто очарован ими. Или мной.
* * *
После того, как мой желудок набит бататом, мы ищем сувенирный магазин, и мне все-таки удается его найти. Я хватаю футболку, чтобы надеть ее, которая слишком велика и ужасно уродлива. Однако она сидит на мне как платье, и я счастлива, что она у меня есть. Я чувствую себя лучше, когда на мне одежда.
Остаток дня мы исследуем окрестности, но казино изрядно разрушено, а те части, которые уцелели, покрыты грязью от заезжих кочевников. К тому времени, когда солнце начинает садиться, я снова проголодалась и устала. Я могу сказать, что Сэму не нравится находиться внутри, поэтому мы возвращаемся на крышу.
На этот раз, когда он снова принимает форму дракона, я стараюсь не паниковать. Он не желает мне зла.
Сэм находит местечко на крыше и просто наблюдает за мной сонным взглядом. Его хвост подергивается, и у меня складывается впечатление, что он гораздо более настороже, чем показывает. Это не имеет значения; я слишком устала, чтобы пытаться сбежать из тюрьмы, и у меня болит нога. Солнце село, и становится холодно. Я думаю, мы не будем спать внутри. Я на мгновение вспоминаю те грязные поддоны на кухне и содрогаюсь. Нет, спасибо. Я бы предпочла спать без одеял, чем с вшами. Я выбираю место на бетоне в нескольких шагах от дракона и пытаюсь устроиться поудобнее.
Однако это не работает. Это бетон. Нет удобного способа расслабиться и не почувствовать, насколько жесткая крыша. Может быть, мне следовало найти что-нибудь в сувенирном магазине вместо подушки. Моим ногам тоже холодно, и я пытаюсь натянуть футболку на конечности.
Раздается низкое драконье фырканье, а затем я слышу, как он встает. Мгновение спустя когти обхватывают мою талию, и я задыхаюсь, размахивая руками. Я сдерживаю крик удивления, когда он поднимает меня в воздух. Затем он снова садится на корточки, подтягивает передние лапы к груди и усаживает меня на них сверху. Его голова опускается, и он снова закрывает глаза.
Мгновение я остаюсь совершенно неподвижной. Когда он больше ничего не делает, становится ясно, что он понял,
