Упрямая. (Не)пара для волка - Кира Райт
Но разговаривать нельзя, обнимать нельзя, целовать и трогать его – тем более. Вот и получается, что в итоге, за весь день он не говорит мне не слова и не подходит. Будто и не замечает вовсе. Ходит из угла в угол, иногда рычит тихонько, скребется в дверь, лежит, свернувшись на полу.
А на меня лишь иногда кидает обеспокоенные взгляды, проверяя как будто, и один раз указывает на еду, видимо, призывая поесть тоже. Но мне не хочется. Вчерашняя эйфория спадает, становится как-то пусто без этих ощущений. Поэтому я отворачиваюсь к стене, чтобы не наблюдать за его спектаклем.
Хочу уйти отсюда. Оказаться в хорошем месте, уютном, вместе с ним. И говорить с ним, обниматься, узнавать друг друга. И чтобы он перестал уже вот так наклонять в бок голову!
Через какое-то время ощущаю, что клонит в сон. Неужели уже вечер? Выходит, весь день я пролежала на кровати, так и не поела. Даже воды всего раз пила. Сейчас же буквально выть хотелось от накатившей усталости и грусти.
Только если правда уже вечер, то почему тогда не гаснет свет?
Смотрю в спину свернувшегося на полу мужчины. Что, блин, происходит? Что это за сцена? И чего все ждут? А ведь ждут. Слышу, как где-то недалеко будто открывается – отъезжает на колесиках огромная дверь и типа того. И в наше окошко падает прямой лунный свет. Надо же, до этого мне казалось, что окно где-то сбоку от нашей коробки, ведь утром из него кое-как пробивались к нам солнечные лучи.
Затем шаги отдаляются. И что теперь должно случиться? Ну свет. Ну луна. Камера. Отлично. Дальше-то что?
Пока была увлечена размышлениями, не заметила, как Эмин поднялся на ноги, расправил плечи и вдруг… завыл? Что за черт!
Вскочив, сжимаюсь в углу кровати. И уверенность моя куда-то испаряется. Пожалуйста, пусть это тоже его дурацкий спектакль, а не по-настоящему.
Но он оборачивается и делает первый шаг. Клыки и когти вернулись, да и весь он какой-то другой. Опаснее что ли, словно хищник к жертве направляется, целеустремленно, но медленно, ведь бежать мне некуда. И глаза его горят оранжевым.
Блин, блин, блин, это совсем не весело. Так мне не нравится. Давайте перемотаем, а…
«Не убегай, не сопротивляйся», – слышу, как наяву, его голос и дополняю сама: «Не провоцируй».
Он походит ближе, по-звериному ведет носом и склоняется ко мне. Еле сдерживаю порыв отпрянуть, попытаться спрятаться, сейчас интуиция кричит об опасности. Он приподнимает верхнюю губу, обнажая клыки и я… Протягиваю вперед руку, гладя его по щеке.
Это происходит неожиданно не только для меня, но и для него. Оранжевые почти целиком глаза округляются, а я решаю не убирать руку, ведь клыки-то прячутся снова за чудесными, вкусными губами…
– Всё же хорошо, Эмин? Правда? А то я немножечко боюсь Вас сейчас, – от волнения перехожу опять на «Вы». Да и, признаться, сейчас снова чувствую себя рядом с ним беззащитной пятилетней девочкой.
Он замирает, и происходит чудо, будто трезвеет, трясет головой. И хоть когти и клыки никуда не пропадают, взгляд вроде бы становится иным. Как вчера. Горит уже не жаждой крови, а кажется страстью.
Вот это другое дело. Совсем. Так уже почти не страшно. А то, что зубки острые, так это ничего. Уверена, он умеет с ними обращаться.
Его ладонь тянется ко мне, а я ей навстречу. Но неожиданно она цепляет верх платья и… рвёт его! А я-то думала, всё, в себя пришёл.
– Вы что делаете? – шепчу возмущенно.
Он что-то неразборчиво хрипит каким-то чужим голосом.
– Так всё, я наигралась, пустите, – пытаюсь выбраться из-под его нависшего надо мной тела, но он лишь придавливает сильнее и на его носу собираются морщинки, как у собак, когда они рычат. Он тяжело и шумно дышит и царапает меня своими когтищами!
– Э-э-ми-н, прекратите, что это Вы удумали, а? Я так не хочу…
За шею он грубо прижимает меня к себе и даже немного больно прикусывает кожу на плече. Совсем озверел что ли?!
Глава 19 Ночь полнолуния
– Эй, а ну фу, иначе сейчас тоже укушу, я могу, – в доказательство тихонько кусаю за кончик носа и беру его лицо в ладони с обеих сторон, заставляя смотреть себе в глаза. Они сначала кажутся мне злыми, а потом вдруг прищуриваются, будто смеются. Ему правда смешно, да? Что тут весёлого?
Он наклоняется вперёд и фыркает (иначе не скажешь, потому что голос ещё звучит как-то странно, хрипло, с рычащими нотками и долгими остановками между предложениями) в волосы, делая вид, что нюхает:
– Прости… Не знаю, почему, но я почти справился… Не успел сказать утром… Если я тебя не трону сегодня, то завтра… меня усыпят, а тебя заберут. Я слышал разговор… Нам нужен спектакль… Инсценировать убийство не выйдет, а вот изнасилование… Этого будет достаточно, мы выиграем пару дней.
Я вздрагиваю. Ничего такого инсценировать мне не хочется. Его идея мне категорически не нравится, тем более, вижу, что его потряхивает сейчас и периодически выражение лица меняется снова на незнакомое, злое. Он сейчас начнёт, а потом заиграется и дальше что? Я хотела, чтобы наш первый раз был романтичным и страстным, а не вот это вот всё…
Но Эмин будто не понимает, продолжает горячо шептать:
– Не бойся, я закрою тебя от камеры как смогу, – ага, это прям единственное, что меня беспокоит, а не его странное состояние и вероятность того, что не сдержится и решит уже не инсценировать, а взаправду меня… – ты лишь должна звать на помощь и делать вид, что боишься и сопротивляешься, – кажется, с этим проблем не возникнет, уже хочется начинать звать…
– Мне страшно, – признаюсь и неосознанно тянусь ближе, приникая к его груди.
Закрывая меня своей спиной, он как-то не слишком аккуратно гладит по волосам.
– Мы справимся, мы сможем, и потом выберемся, слышишь, лисичка? Всё будет хорошо.
Я всхлипываю и жмусь к нему ближе, вновь ощущая, как по моему телу разливается приятная истома от его слов, от этого его «мы», от касаний… Пусть справляется. Да. Я слышу. Я верю… Ай!
Эмин неожиданно срывает меня с кровати и бросает на жесткий пол. Довольно громко вскрикиваю от неожиданности, и когда он нависает надо мной снова, напряженно вглядываюсь в его лицо. И аллилуйя, не вижу на нём того злобного оскала, что меня пугал. Более того, он переживает за меня, потому что, разрывая платье, незаметно ощупывает
