Мия и голем - Ева Финова
По рядам прокатились разочарованные вздохи с примесью облегчения.
– Мия… – мамуля моя сверкнула на меня обиженным взглядом.
– Что? – состряпала в ответ невинную рожицу и тоже наконец взяла салфетку, решила набить род едой по самое‑самое, чтобы неудобно было говорить глупости. Да и вообще говорить.
Поняв, что спорить со мной бесполезно, равно как и манипулировать, Анна Эдани горько вздохнула.
Неожиданно в наш с мамой разговор бесцеремонно вмешался ректор Вилфрид. Надменно приподняв свои кустистые седые брови, он заметил как бы между делом:
– Кстати, мой внук, Леофред, тоже очень любит ларгов, и в этом они с Мией похожи.
– Мой сын тоже! – вскричала какая‑то женщина справа от меня. Не успела заметить, какая именно. Потому что следом раздалось многоголосое одновременно и хором, и вразнобой:
– И мой!
– И я!
– Я тоже!
Но больше всех отличилась одна рыжая кудрявая дама – строгая на вид, в бежевом платье с глухим вырезом:
– И моя Ксанья тоже очень любит ларгов, только о них и говорит целыми днями.
– Простите, это вы про свою дочь говорите? – уточнил у неё ректор недоуменно. Честно говоря, его эмоциям сейчас вторили и остальные сидящие за столом.
Но дама не растерялась:
– А что? Вы все тут признаетесь в любви этим склизким вонючим монстрам, а мне что, нельзя? Тем более дочь у меня будет куратором Мии на Морском факультете. И она действительно любит ловить этих треклятых ларгов.
– Простите, а что вы здесь…
– Я здесь ради своего сына, младшенького братика Ксаньи Лорбель фон Хоркурт. – Строгий взгляд яркой представительницы рода Хоркуртов потеплел, когда она посмотрела на неказистого с виду, рыжего веснушчатого паренька, смущенно ссутулившего плечи.
– М‑ма‑мама, я‑я не х‑хочу здесь быть, – ответил он ей, запинаясь.
И снова первой отличилась моя бабушка. Она просто разразилась таким диким громким хохотом, что за ней тут же повторили и остальные, хотели они того или нет.
Буквально через секунду кругом звучало:
– Муа‑ха‑ха‑ха!
– Ха‑ха‑ха!
А еще довольно сдержанное:
– Аха‑ха…
К концу всеобщего шумного гогота я тоже сидела и тихонько посмеивалась вместе с мамой. Ррон всё это время сидел и спокойно ел, не обращая ни на кого внимания. Точнее, долго и методично ел. Пока бабуля наконец не начала всхлипывать и попеременно стучать рукой по столу. Тогда‑то его челюсти остановились, и он бегло осмотрел присутствующих. Затем снова невозмутимо принялся за еду.
Немного отойдя от настоящего приступа смеха, Лиора утерла салфеткой слезящиеся глаза и хрипло проронила:
– Фарида, ты бы вначале у своего сына мнения спросила, прежде чем вести его сюда на смотрины, а? Как ты думаешь, они смогут заняться продолжением рода, если он не хочет…
Однако рыжая дама всеобщего веселья не разделяла. Казалось, она внутренне кипела, позвякивая крышкой, как пустой чайник, раскаленный на огне. Будто вот‑вот засвистит через нос.
Когда же её терпение кончилось, точнее, настала наивысшая точка кипения, она подскочила со стула и разразилась прямо‑таки гневной тирадой:
– На себя бы посмотрели! Заставляете внучку выбирать себе партнера, когда она совсем не согласная! Зачем тогда созывали всех нас, чтобы в очередной раз показать своё превосходство и материальное благополучие, да? Да вы спросите! Спросите вон у остальных. Думаете, все тут сидящие так и жаждут отдать своих сыновей на растерзание такой ветреной, поверхностной девице, как ваша Мия? Не‑ет… А вот и нет! Все только и жаждут продвинуться в совете и скрепить союз между семьями, только и всего!
– Ветреной? – почему‑то из всего сказанного мою маму оскорбило только это слово. Потому как она его даже повторила с затаенной злобой в голосе.
– Ветреной, говорите?
Вилка звонко выскользнула из моих пальцев и упала вначале на стол, а затем уже дезертировала на пол. Увы, на это внимания никто не обратил, равно как и я.
Ведь эта женщина, Фарида, мама Ксаньи. И пускай, она меня унизила, пускай. Мне не привыкать к такому отношению. За спинами обо мне судачат все кому не лень. Возможно, используют словечки и обиднее. Но вот столь открытая враждебность мамы моего куратора – это, конечно, новость не из приятных. Неужели всё так плохо? Неужели они обе меня так сильно ненавидят?
Рыжая дама из дома Хоркуртов постепенно остыла и, оглядываясь по сторонам, наконец осознала, как умудрилась отличиться. Пару раз удивленно хлопнув глазами, она оторопело села обратно на стул и опустила виноватый взгляд на свои руки, или же колени. С моего места было не разобрать.
– Я… – только и сказала она.
– Поверхностной, значит, да? – мамуля не унималась. Сверлила её негодующим взглядом.
Да уж, ситуация…
Нужно срочно заканчивать, пока не договорились до драки. Недолго думая, я схватила тарелку с мясным пирогом, надрезанным только с одного края, поднялась со стула и громко отчиталась, отвлекая внимание:
– Я всё! Спасибо, было вкусно. Никто из здешних парней мне не нравится, вы уж не обижайтесь. Ухожу. Ррон, идем.
К сожалению, голем мой по‑прежнему сидел и размеренно ел какой‑то суп, пользуясь столовыми приборами.
В очередной раз воцарилась громкая тишина. Эта такая, когда все молчали, но при этом продолжали себе работать ложками и вилками. Короче говоря, молча ели. Ррон в том числе.
Заметив же наконец, что что‑то не так, он поднял взгляд от тарелки, боковым зрением заметил стоящую меня и – о чудо! – моментально сообразил, чего от него ждут. Молодец, умный малый, ничего не скажешь. Но главное, какой послушный…
Поднялся, скрипя стулом, и первым делом перехватил у меня тарелку. Затем невозмутимо встал за моей спиной, словно испугался чего‑то.
Да уж. А еще голем, называется.
Мамуля всё это время изумленно смотрела то на меня, то на Ррона.
Радовало, злиться перестала. Отвлеклась. Хотя, не уверена, что после моего ухода скандал замнется сам собой. Но искренне на это надеюсь. А надежда, как известно, умирает если не последней, то предпоследней точно. Последней умру я. Или первой… От стыда.
По этой и многим другим причинам устремилась через весь зал прямо на выход. Решила вещи забрать завтра после занятий.
– Я‑я провожу, – вызвался вдруг Леофред, подскочив со стула.
– Ладно, – нехотя согласилась я, не ведая, что творю. И только звук хлопка – бабуля стукнула себя ладошкой в лоб – позволил понять: я явно сделала что‑то не так.
Отказываться от всего?!
– А‑а‑а, нет! Я сама дойду, не надо…
– Поздно! – рявкнул Вилфрид. – Ты уже согласилась на его ухаживание, Мия. Будь добра, иди, куда собралась. А мы тут и сами договоримся.
– Нет, вы чего, это же…
– Иди, Мия… – Голос моей любимой бабушки был, как никогда, серьезен. – Я разберусь. – А после успокоила меня с улыбкой: – Одним свиданием больше, одним меньше, какая теперь уже разница…
Мне же оставалось вылететь из дома так быстро, как только умела, пока еще раз кого‑нибудь не подставила! Ох уж эти глупые правила, традиции, законы!
