Страж - Елизавета Владимировна Соболянская
Спустя несколько мгновений Розалина сломала окутавшее их обоих томление, повернувшись к дуэнье:
– Донья Хуана, прошу вас, передайте миндаль.
Компаньонка с готовностью передала блюдо и снова склонилась над пряной форелью.
Хосе тут же потупился, разглядывая потеки соуса на тарелке, и просидел так, пока дамы не встали, чтобы уйти. Тогда он тоже вскочил и почтительно поклонился. Когда же двери закрылись, он схватил мятую салфетку и утер ею вспотевший лоб – он едва-едва не уронил репутацию доньи Розалины! И что это на него нашло?
Глава 14
На следующее утро Хосе подорвался чуть свет, торопливо оделся и, не дожидаясь завтрака, выскочил на улицу. В сумерках окрестные улочки выглядели иначе, чем днем, отчего молодой мужчина едва не заблудился среди каменных стен. Однако упорство и безумное желание исполнить задуманное наконец вывели его туда, куда он хотел.
Впервые ему хотелось сделать что-то по велению сердца. О, молодой идальго умел говорить красивые слова, дарить улыбки, приятные мелочи, делать намеки и целовать сеньоритам пальцы, но в этот день каждый его шаг сопровождался гулким биением сердца. Получится ли то, что он задумал? Примет ли Розалина его дар? А если примет – что сделает с ним дон Траба, когда узнает? В том, что хозяин дома узнает, де Сааведа не сомневался, но и остановиться не мог.
Ну же, там, около статуи Святой Марии, он точно помнил… Да, это оно! Хосе постоял немного, любуясь пышным кустом. Когда же редкие пока прохожие исчезли из вида, мужчина принялся за работу.
* * *
В дверь негромко постучали. Розалина спрятав зевок широким рукавом, села на кровати.
– Кто?
– Донья, прошу прощения, если я побеспокоила ваш сон. Могу я войти?
– Конечно, заходи. Что случилось? – голос ее стал обеспокоен. Что могло случиться? Мигелито в порядке?
Дверь отворилась, и вместо служанки в комнату прошел большой пышный букет из мелких белых цветов, густо покрывающих длинные деревянистые ветки.
Служанка, прижимающая к животу объемистую вазу, с улыбкой сказала:
– Дон Сааведа просил принести вам эти цветы, и я взяла на себя смелость принести вазу прямо в вашу комнату.
Донья поднялась с кровати, подошла к столу и вдохнула нежный аромат цветущего белого жасмина. Как прелестно! В их саду не было белого жасмина. В голове мелькнули странички из книги по этикету для дам. Белый жасмин… первое значение – дружелюбие. А вот второе… «наш первый поцелуй взволновал меня»… Разве они целовались? Или… Розалина вспомнила взгляд идальго за столом, и ее щеки невольно окрасил нежный румянец.
– Дон Сааведа просил передать мне какие-нибудь слова? – небрежным тоном спросила она, вдыхая легкий сладкий аромат.
– Нет, донья. Просто просил принести цветы, ответила служанка, пряча улыбку. Она радовалась тому, что застывшая в своем вдовстве хозяйка начала оттаивать.
* * *
Остаток дня Розалина находилась в смятении. Хосе – он возмущал и будоражил ее сердце и разум, даже не находясь рядом. Поначалу она видела в нем лишь незнакомца, дальнего родственника, пришедшего в ее дом в поисках денег. Однако мужчина был воспитан, обаятелен, наконец, молод и недурен собой. Когда он рассказывал истории за обедом, молодая вдова не находила его рассказы скучными, а его голос неприятным в какой-либо мере. Когда он шутил, Розалина искренне улыбалась. Иногда ей даже хотелось смеяться, но жизнь в доме мужа – чопорном и холодном вытравила в ней смех. Теперь же ей иногда хотелось выразить свою радость сильнее, и тут же в памяти вставал укоризненный взгляд покойного супруга. Его бесконечные нотации, В последние дни Розалина даже поймала себя на том, что ей приятно рассматривать его лицо, заглядывать в эти черные бездонные глаза – и словно прямо в его душу.
Женщина не осмеливалась даже в мыслях дать верное имя расцветающим в груди чувствам. Да, она была вдовой. Еще достаточно молодой, чтобы выйти замуж, и достаточно состоятельной и уважаемой, чтобы не гнаться за браком по расчету. Она даже танцевала с Луной, надеясь найти свою любовь еще раз. Однако, стоило остывшим углям в ее сердце начать вновь разгораться, Розалина испугалась.
Хосе был мил и любезен, красив, умел ее развеселить. Но он все еще был простым идальго, без денег и связей. Она не могла выйти за него, даже если бы хотела. Она не могла позволить себе так уронить честь свою и, главное, своего милого сына. Мигелито ждало хорошее будущее, но оно легко было бы разрушено мезальянсом матери. Поддаться же искушению, не заключая брака… Это было рисково, это было грешно и постыдно. Разумом Розалина четко это понимала, но душа терзалась от тоски и рвалась в темный омут чувств.
Женщина огладила миниатюрные цветы чистого, невинного белого цвета. Конечно, прелюбодейство было бы грешно, но разве Святое Писание не учило «возлюби ближнего своего»? Если она удержит себя в руках, то в простом общении с Хосе не будет ничего постыдного. Она сможет смеяться, глядеть в его притягательные очи и наслаждаться его присутствием. Да, именно так. Совершенно изолировать себя от Хосе или вдруг стать чопорной и холодной – все это вызовет едва ли не больше слухов, да и Мигелито отлично ладит с учителем, и разлучить их будет хлопотно, жестоко и так против веления ее сердца.
* * *
Хосе и Мигелито прыгали по ровной голой площадке во внутреннем саду с деревянными шпагами в руках:
– Спину держи ровно. Парируй! Давай ещё раз, медленно. Вот так, плавное движение. Теперь быстро! Давай, не стой на месте!
Розалина неслышно подошла ближе, наблюдая за занятием. Горящий огонь, льющуюся воду и человеческий труд воистину можно наблюдать бесконечно.
– Пока все. Потянись немного и отдохни, – Хосе развернулся, собираясь, должно быть, положить деревянные клинки на их обычное место, но увидел женщину и замер.
Розалина немного смущённо улыбнулась и поправила бутоньерку из нескольких тонких веточек жасмина:
– Благодарю за цветы, дон Сааведа. Они меня очень порадовали.
Мужчина медленно моргнул и тоже улыбнулся – так ярко и искренне, словно ему только что вручили драгоценный подарок.
– Рад услужить, донья, – Хосе склонился в
