Бытовая магия от А до Я - Екатерина Лира
Уже засыпая рядом с малышкой, я твердо решила завтра с утра пойти в школу и хотя бы взять трудовой договор на изучение. Посмотреть его, почитать…
«А пробирку отнесу обратно в театр. Верну, чтобы меня никто не искал…» — это решение принесло облегчение и успокоение и помогло наконец заснуть.
Ночные тени на стенах казались призраками, следящими за мной. Они превращали комнату в таинственный лес, ветви которого так и норовят оплести случайного путника. Отблески уличного фонаря были больше похожи на блуждающие огоньки на болотах, которые, как учили сказки, творили кикиморы и лешие, чтобы заманить заплутавших.
На этот раз никто не скребся, не ломился и даже не просил впустить. Но каким-то шестым чувством я знала, что он — все еще там. Встав с кровати, подошла к двери и приложила к ней ухо.
Сложно было разобрать — мне послышался тихий печальный вздох, или это ветер гуляет по коридорам?
— Мирослав? — позвала я.
Несколько секунд тишина оставалась все такой же осязаемой. Затем послышался смешок, очень скоро переросший в громкий раскатистый смех.
— Как так вышло, что я раз за разом спрашивал твое имя, а в итоге ты узнала мое? — отсмеявшись, наконец спросил он.
Я мысленно отругала себя. Ну и зачем я выдала то, что знаю, кто он? Рано или поздно он свяжет все воедино и вычислит, тем самым, уже меня.
— Это ты меня преследуешь, не я тебя…
— Не строй из себя невинность, — неожиданно жестко произнес он. — Ты забрала то, что мое по праву! И ты отдашь это мне, хочешь того или нет.
Вздрогнула от испуга, меня резко бросило в жар, а потом словно ледяной водой окатило. В первый момент подумала, что речь идет о ребенке, что именно девочку Мирослав считает «своей по праву». Что это еще может быть?
Маленькая беззащитная малышка — это единственное из ценного, что у меня было. Вот только зачем? Почему? Неужели Мирослав — ее отец? Но ведь Ирина и Марьяна в переписке не раз упоминали о том, что отец малышки умер, так и не узнав о беременности.
Лишь когда первая волна паники схлынула, я более-менее трезво вникла в его слова и поняла — было еще кое-что, что отдала мне Ирина. Странное кольцо на цепочке, теперь превратившееся в татуировку на моей груди.
Неужели это и есть то, из-за чего Барс преследует меня?
— Если ты про кольцо, то у меня его больше нет, — наконец произнесла я, решившись.
Я буквально предвидела, как он снова начнет кричать, стучать по двери, пытаться ее выломать, но вместо этого услышала лишь тихое и холодное:
— Это неправда, я его чувствую…
Мирослав вдруг закашлялся, захрипел… я снова приложила ухо к двери:
— Тебе плохо?
Спустя короткое время до меня долетел тихий смешок:
— Нет, маленькая лгунишка. Рядом с тобой мне почти хорошо.
Перед глазами неожиданно встал он. Мужчина, которого я видела лишь однажды, на парковке у театра. Светлые волосы, небрежно обрамляющие лицо и шею, пытливый взгляд.
Сейчас, в моем воображении, этот взгляд был направлен на ненавистную дверь, по которой он водил кончиком пальца, и, проследив за этим его движением, я поняла, что сейчас он невидимо рисует на двери… меня?
— Не хочешь называть свое имя — не надо, — неожиданно произнес он. — Не хочешь показывать лицо — пускай. Только продолжай сниться мне, пожалуйста. Последние месяцы без тебя были совсем плохи…
Последние месяцы? Я мысленно прикинула. Должно быть, именно тогда Ирина и забрала у Барса кольцо. Она взяла его в доказательство, что действительно провела с ним ночь, и хотела вернуть. Вот только когда пошла возвращать — ей сказали, что он умер.
— Знаешь, пару раз я даже думал о раскаянии… — доверительно прошептал вдруг он.
— О каком раскаянии? — то ли это он резко сменил тему, то ли я прослушала часть его монолога.
— Они сказали, что самый простой способ избавиться от проклятия — это раскаяние, — он произнес это так, словно это была самая большая глупость на свете. — «Лучше не тратьте деньги на волшебные лекарства. Они способны помочь вам лишь на время».
Он явно кого-то передразнивал.
А вот я задумалась. Проклятье?
«Избавьтесь от младенца. Отец явно был проклятым. А от таких одни беды…» — неужели это именно то, о чем говорила сумасшедшая повитуха?
Если это действительно правда, я должна знать как можно больше. Может ли это как-то отразиться на ребенке?
— Кто — они? Что это за проклятье? — торопливо переспросила я, но Барс меня не слышал, погружаясь в ведомые только ему одному воспоминания.
— Раскаяние… — шептал он. — Все, в чем я раскаиваюсь, когда вспоминаю, как вонзил кинжал в сердце этой твари, — это то, что сделал это недостаточно медленно. Она должна была страдать!
Последние слова он произнес с таким жаром, что я невольно отпрянула от двери. Сердце колотилось часто-часто, как после быстрого бега. Адреналин ударил в кровь.
— Стой… я напугал тебя? Нет, не уходи, пожалуйста…
Его слова таяли и истончались, как и тени на стенах, и, в конце концов, растаяли вовсе. Сменившись лучами солнца, пробивающегося сквозь осенние тучи.
Я распахнула глаза, убеждаясь, что это был всего лишь очередной сон.
Глава 9
Новый день — новые силы, и я со всем справлюсь. По крайней мере, следующие пару недель я говорила это себе каждый раз, вставая с постели.
Хорошенько все взвесив, я все-таки заключила трудовой договор со школой, несколько раз съездила в ЗАГС, узнав все какие можно подробности по оформлению документов, и даже успела-таки подать необходимые документы в суд для оформления моей малышки.
Лев Львович обещал посодействовать, чтобы заседание, которое было назначено почти через месяц, прошло гладко и ДНК экспертизу не потребовали.
К тому времени мне нужно было также решить, какие имя и отчество я дам своей девочке. И если насчет имени я склонялась к тому, чтобы назвать девочку в честь матери, которая подарила ей жизнь — Ириной — то отчество загоняло меня в тупик.
Еще одним трудным, но нужным действием было то, что я подала заявление в полицию о пропаже сестры.
Да, было опасно привлекать внимание ко всему, что произошло, но я очень боялась, что если ничего не сделаю, то рано или поздно кто-нибудь да
