Судьба гнева и пламени - Кэти Такер

Мы проходим через ворота, и я впервые вижу, что находится за зеленым лабиринтом.

Огонь и хаос.

Мои глаза расширяются, когда я пытаюсь осмыслить это странное зрелище. Я вернулась в прошлое. Открытое пространство за воротами сужается к одной узкой, выложенной брусчаткой улочке впереди нас, вдоль которой стоят двух- и трехэтажные здания из кирпича и камня, их крыши скошены под разными углами, а окна маленькие и совсем не похожи друг на друга. Фонари висят на столбах и стенах, внутри них мерцает пламя, даруя единственный свет, помимо того, что исходит от двух лун. Не видно ни машин, ни даже уличных знаков.

В воздухе чувствуется густой смрад дыма, и звучат вопли отчаяния.

Я замираю в ужасе, когда мы ровным строем проезжаем вперед, под цоканье лошадиных копыт, мимо вооруженных солдат, чьи лица перепачканы пеплом, грязью и кровью. Справа от меня, в повозке, грудой лежат мертвые тела, а ломовые лошади стоят и жуют сено, им пока еще не отдали приказа тянуть. В большую кучу добавляются все новые тела.

Я и раньше видела мертвых людей – замерзших на автобусных остановках, с передозом за мусорным баком, зарезанных внутри картонной коробки, – но никогда так много сразу.

Чуть впереди я замечаю группу людей – у одних щеки покрыты сажей, другие же с ужасом в глазах наблюдают, как тлеет соседнее здание. Пламя вызывающе танцует, пока люди пытаются потушить его водой.

Рядом с телом мужчины приседает девочка, сжимая его руку и рыдая. Сердце замирает при виде этой картины.

– Что здесь случилось? – как будто со стороны слышу я свой вопрос.

Боз фыркает.

– Ибарисанцы случились. Ты случилась. – Он отпускает поводья, и через мгновение тяжелое одеяло падает мне на голову, закрывая обзор. – Им лучше не видеть, что мы вернули тебя обратно. Сегодня все на эмоциях. Нам бы не хотелось, чтобы кто-то отнял у Его Высочества право на возмездие. Интересно, какое наказание постигнет женщину, которая отравила короля с королевой и замышляла истребить всю их родословную? Думаю, если мы отправим тебя в Ибарис по частям, это, несомненно, заставит твоего вероломного отца задуматься. Хотя, полагаю, король желал бы сохранить твою голову. Нам бы не хотелось, чтобы ты каким-либо образом снова вернулась из мертвых.

Я сосредотачиваюсь на дыхании – от шерстяного одеяла исходит запах кожи, сосновых стружек и сена, и мой желудок угрожает извергнуть все содержимое.

Этот мудак пытается меня напугать. Только и всего.

– Уступите дорогу королю! – кричит солдат.

Лошади бегут вперед размеренной рысью, а я слышу разрывающие сердце крики боли. Когда мы проезжаем мимо этих людей, я чувствую, как мои собственные горячие слезы начинают стекать по щекам.

7

Я спотыкаюсь, ступая вверх по бесконечной лестнице, и тиски Боза, сомкнувшиеся на моей руке, – единственное, что удерживает меня на босых ногах. Только когда мы достигаем площадки, он снимает одеяло с моей головы, а затем толкает меня вперед.

Я делаю несколько шагов, но наступаю на край платья и падаю, больно ударяясь коленом о каменный пол. Я сдерживаю вскрик.

– Будешь сама объясняться. – Он бросает одеяло на пол рядом со мной.

Стиснув зубы от боли, я тащусь в самый дальний от него угол, как раненое животное, коим и являюсь, и быстро осматриваюсь. Он привел меня в полукруглую комнату, где с одной стороны только небольшая кучка шкур на сене, а с другой – ведро. Маленькое отверстие в стене открывает обзор на ночное небо.

Боз заполняет собой весь дверной проем, шлем снят и спрятан под мышкой. Он старше, чем я ожидала от человека с такой силой, светло-серые хлопья пыли осели на его коротко стриженных, мышино-каштановых волосах, а на лбу зигзагами прорисовываются морщины. Полоска крови стекает по бронзовой щеке. Еще больше полос покрывает его нагрудник.

– Как ты это сделала?

– Что сделала?

– Не играй со мной, – рычит он. – Я всадил стрелу в твое сердце. Я видел, как ты упала наземь в розовом саду. Ты была мертва.

Стрела в розовом саду…

Я вспоминаю подобранное мною окровавленное оружие. Он говорит, это была моя кровь? Что он выстрелил в меня этой самой стрелой? Я смотрю на темное пятно на лифе, где ткань кажется разорванной.

Пульсация в груди уже не такая острая, как в момент пробуждения, но все равно болит. Однако очнулась я в кедровом лабиринте. Как я туда попала? Должно быть, проползла. Но он не стрелял в меня…

– Как ты можешь быть жива?! – Глубокий голос Боза разносится по комнате, прерывая мои блуждающие мысли. Он бросается вперед, его доспехи звенят при каждом шаге.

– Не знаю, но я не та, за кого вы меня принимаете! – Я сворачиваюсь в клубок, обхватываю голову руками, готовясь к нападению. Когда его не происходит, я рискую взглянуть вверх.

Он изучает меня прищуренными глазами.

– Я не знаю, какой еще коварный трюк ты продумываешь. Возможно, ты надеешься, будто твои приспешники спасут тебя, но это не сработает. Мюрн мертв. Повстанцы либо убиты, либо схвачены, либо бежали из города. Никто не придет, чтобы освободить тебя.

Боз разворачивается на каблуках и выходит, захлопывая за собой зарешеченную дверь.

Я слушаю, как его шаги стихают на лестнице, жду, когда наступит тишина, и только потом позволяю себе вздохнуть с облегчением. Хотя утешаться нечем. Я в затруднительном положении, из которого не могу найти выход. Мне следовало бежать, как сказал тот человек. Я бы винила себя в смерти Анники, но была бы жива, а не сидела бы в этой камере. Угрозы Боза о моем расчленении сделали свое дело.

Я в ужасе.

И моя рука пульсирует.

Я вздрагиваю, осматривая крупную глубокую рану на своей ладони. На нее уйдет не менее десяти швов, а то и больше, и что-то мне подсказывает, что эти люди не торопятся вызывать для меня врача. Нужно остановить кровь.

Подол моего платья порвался. Зубами и здоровой рукой я отрываю полоску и обматываю ее как можно крепче вокруг раны, стараясь не обращать внимания на грязь, которая так и норовит попасть в рану. Люди теряли конечности и от простых инфекций. Иногда даже больше, чем просто конечности. Бездомная женщина, жившая на берегу Гудзона, – мы звали ее Речная Салли – порезала большой палец о консервную банку, а позже умерла от сепсиса.

Я встаю с твердого каменного пола и направляюсь к крошечному окошку, дабы лучше понять, что меня окружает. Боз запер меня в башне, с ужасом осознаю я. От вершины башни