Лара Эдриан - Полночное пробуждение
За Подругами по Крови сохранялась определенная свобода, даже за теми, которые были связаны узами с воинами. Но ни один вампир Рода не стал бы смотреть сквозь пальцы на то, чем занималась Элиза, покинув Темную Гавань и поселившись среди людей. И она намеревалась продолжать свое дело, пусть даже это грозило ей смертью.
— Расскажи, что случилось, — попросил Лукан, жестом приглашая Тигана войти. — По словам Гидеона, ты позвонил и сообщил, что ты не один, а с женщиной из Темной Гавани и что она ранена.
— Элиза Чейз, — кивнул Тиган. — Но она уже не живет в Темной Гавани.
— Она ее покинула?
— Сразу же после гибели сына. Она поселилась в городе.
— Господи, что с ней случилось сегодня ночью?
Тиган усмехнулся, все еще не веря в то, что удалось осуществить этой женщине.
— Она оказалась в поле зрения Отверженных. И они нанесли ей визит.
Тиган опустил тот факт, что один из этих ублюдков успел ранить Элизу, прежде чем он его уничтожил. При всей внешней холодности воин продолжал злиться на себя за эту оплошность.
Габриэлла нахмурилась:
— Что им было нужно от Элизы?
— Вот это. — Тиган протянул главе Ордена дневник. Брови Лукана сошлись на переносице, когда он провел рукой по потертому тиснению на старой обложке, полистал пожелтевшие страницы. — Миньона послали за ним на почту. Кому-то не терпится заполучить эту вещь.
Лицо Лукана сделалось мрачным, он не стал спрашивать, кому именно.
— А что Элиза?
— Она перехватила посылку.
— А что стало с Миньоном Марека?
— Он мертв, — просто ответил Тиган. — Марек, вероятно, пришел от этого в бешенство и спустил свору псов на поиски дневника. Выйти на Элизу не составило труда: камера видеонаблюдения зафиксировала, как она получала посылку.
— Это какой-то дневник? — спросила Габриэлла, глядя, как Лукан переворачивает страницы.
— Похоже на то, — согласился Тиган. — Очевидно, он принадлежал семье Одольф. Ты слышал о такой, Лукан?
Продолжая листать дневник, Лукан покачал головой. Тиган собирался сказать ему о странном символе, по Лукан сам остановился на нужной странице, взгляд его застыл на нарисованном от руки дермаглифе.
— Черт возьми, неужели?
Тиган мрачно кивнул:
— Конечно, ты не мог не узнать его.
— Драгос, — тихо произнес Лукан, и по его голосу было ясно, как много тяжелых воспоминаний связано с этим именем.
— Кто такой Драгос? — спросила Габриэлла, внимательно рассматривая глиф.
— Это очень древний представитель Рода, — пояснил Лукан. — Он был одним из первых воинов Ордена, вампиром первого поколения, как и мы с Тиганом, рожденным от свирепых пришельцев с далекой планеты. Драгос сражался вместе с нами, когда Орден объявил войну нашим свирепым отцам.
Габриэлла кивнула, не выразив ни удивления, ни замешательства. Очевидно, Лукан рассказывал ей об инопланетном происхождении вампиров и о войне, вспыхнувшей внутри Рода в четырнадцатом веке человеческого летоисчисления.
Это был темный век смуты, вероломства и насилия, которое чинили дикие, свирепые, практически бессмертные пришельцы. Они рыскали по ночам в поисках пищи, пили кровь сверх всякой меры, порой уничтожая целые деревни. Основателей Рода называли Древними, они отличались прожорливостью и жестокостью хищников и обладали сверхъестественной силой. Если бы не вмешательство Ордена, эти чудовища, по сравнению с которыми даже самые злобные Отверженные казались просто невоспитанными мальчишками, истребили бы людей.
Габриэлла перевела взгляд с Лукана на Тигана:
— Что случилось с Драгосом?
— Был убит в сражении спустя несколько лет после начала войны с Древними, — ответил Тиган.
— Вы в этом уверены? — выразила сомнение Габриэлла. — До прошлого лета вы думали, что и Марек погиб…
Лукан кивнул:
— Драгос мертв, дорогая. Я видел его труп собственными глазами. Ни один вампир Рода не может воскреснуть после того, как ему отсекли голову.
Тиган тоже помнил ту ночь. Именно тогда началась череда невосполнимых потерь. За гибелью Драгоса последовала смерть его Подруги по Крови, она покончила с собой, узнав о кончине возлюбленного. Кассия была доброй, заботливой женщиной, с Сорчей они были как родные сестры. Вскоре после этого Тиган потерял Сорчу. Это был мрачный период его жизни, о котором даже сейчас, спустя несколько столетий, он не хотел вспоминать. Он научился подавлять боль, но что делать с памятью…
Тиган громко кашлянул:
— Давайте вернемся к Одольфу. Кто это? И зачем он понадобился Мареку?
— Возможно, Гидеон сумеет что-нибудь найти в базе данных Рода, — сказал Лукан, поднимаясь и возвращая дневник Тигану. — Она, конечно, неполная, но это все, что у нас есть.
— Удачных поисков! — пожелала им Габриэлла. — Я пойду посмотрю, как там Элиза. Похоже, ей сегодня досталось. И ей, наверное, нужна поддержка и хороший ужин.
Глаза Лукана потемнели, когда он посмотрел в глаза своей подруге. Он что-то тихо прошептал ей на ухо и поцеловал в губы. Щеки Габриэллы чуть порозовели.
Тиган поспешно отвернулся и пошел по коридору к лаборатории. Минуту спустя Лукан последовал за ним, а Габриэлла направилась в противоположную сторону, чтобы позаботиться об Элизе.
Невозможно было не заметить, как присутствие Габриэллы успокаивающе действовало на Лукана. Совсем недавно он походил на бочку с порохом, готовую взорваться в любой момент. Внешне казалось, что он способен себя контролировать. Но Тиган слишком давно его знал и видел, что Лукан стоял на краю пропасти.
Кровожадность являлась главной опасностью представителей Рода, она могла вспыхнуть в любую минуту и поразить даже самого стойкого из них. Каждый вампир, чтобы выжить, должен был пить кровь, но некоторые заходили слишком далеко. Потерявшие контроль превращались в Отверженных. Тиган был крайне удивлен, заметив, что Луканом овладевает Кровожадность, ее приступы были столь жестокими, что Лукан балансировал на опасной, смертельной грани. У него практически не оставалось шансов.
Пока не появилась Габриэлла.
Она каким-то чудом сумела удержать его от падения в пропасть, через кровную связь дала ему то, в чем он нуждался, вселила уверенность, что он устоит. Она спасла воина и продолжала это делать каждую минуту, что они проводили вместе.
— У вас все хорошо, — сказал Тиган, когда Лукан догнал его и пошел рядом.
Тиган хотел выразить одобрение, но фраза прозвучала как обвинение. Однако тон Тигана, казалось, не удивил Лукана и не вызвал желания наброситься с кулаками, как это было совсем недавно. Вместо этого он сказал:
