Дж. Уорд - Пробудившийся любовник

— Говорит, все нормально. Ты будешь говорить, а он слушать.

Мужчина отвел помертвевший взгляд.

— Не о чем нам говорить. Скажи лучше, как работает этот проклятый обогреватель?

— Чтобы установить на семьдесят градусов, — Фури подошел ближе, — нужно повернуть колесико до этой цифры, видишь?

— Черт, я недокрутил.

— И поставить этот переключатель вправо. Иначе, куда бы ты ни поставил указатель, теплее не станет.

— Ладно, с этим все. Теперь — что здесь написано?

Фури посмотрел на листок бумаги.

— Дозировка лекарства для уколов.

— Черт. И что с этим делать?

— У нее что — боли?

— Пока нет, но я хочу, чтобы ты зарядил эту хрень и объяснил, что делать, на случай, если Хаверс не сможет приехать.

Фури взял пузырек и вынул шприц из упаковки.

— Смотри, только аккуратнее.

Закончив, Фури надел колпачок на иглу и перешел на древний язык. Они что-то обсудили, потом тот, со шрамом, спросил:

— Ты надолго?

— Где-то на час.

— Будь добр, отгони машину, на которой мы приехали.

— Уже.

Коротко кивнув, мужчина вышел. Когда дверь закрылась, Фури вздохнул и уставился в пол.

Потом подошел к секретеру и достал из шкатулки красного дерева самокрутку, сильно смахивающую на косяк. Щелкнув зажигалкой, воин закрыл глаза и глубоко затянулся, удерживая дым внутри. После его выдоха комнату заполнил запах обжаренных кофейных зерен и шоколада. Божественно…

Когда у Джона обмякли мышцы, он прикинул, что же это за смесь. Не марихуана, точно. Но и не обычный табак.

«Кто это был?» — чиркнул он в блокноте.

— Зетист, мой брат-близнец.

Заметив, что у парня отвалилась челюсть, вампир усмехнулся.

— Что, не сильно похож? Знаю-знаю. Теперь уже нет. Смотри, он заводится с пол-оборота, так что держись подальше и постарайся не попадаться ему под руку.

«Боже упаси», — подумал Джон.

Фури натянул ножны и засунул с одной стороны кинжал с вороненым клинком, а с другой — пистолет. Достав из шкафа черную кожаную куртку, он накинул ее на плечи и раздавил в серебряной пепельнице окурок.

— Ну что — идем?

Глава 11

Зетист тихо проскользнул в комнату. Разобравшись с обогревателем, он положил лекарство на стол и подошел к кровати — взглянуть на Беллу. Зачарованный едва заметным движением покрывала, поднимавшегося в такт ее дыханию, он потерял счет времени. Минуты складывались в часы, а он так и стоял не шевелясь, пока не затекли ноги.

В неверном свете свечи было видно, как заживают раны. Синяки бледнели и исчезали, царапины затягивались. Исцеляющий сон возвращал былую красоту. Зет радовался. Высшее общество, к которому принадлежала Белла, не прощало женщине несовершенства. Такие уж они, эти аристократы.

Перед глазами встал образ брата, красавца холостяка. Вот кто должен быть рядом с Беллой. Фури — лучший кандидат на роль прекрасного принца. К тому же он явно запал на нее. Да и она предпочла бы проснуться рядом с таким, как он. Любая бы согласилась.

Так какого черта тянуть? Взять да и подложить ее близнецу в кровать. Прямо сейчас.

Но Зет не двинулся с места. Не в силах оторвать глаз, он смотрел на Беллу, лежащую на подушках, которых никогда не касалась его голова, под простынями, которыми он никогда не пользовался, и вспоминал прошлое…

С момента заточения прошло уже несколько месяцев. На теле раба не осталось живого места, которое не подверглось бы надругательству. Его с завидным постоянством каждодневно насиловали.

Хозяйка гордилась его мужским достоинством и не упускала случая похвастаться перед своими друзьями. И любовниками. Она водила их толпами и, намазав раба бальзамом, выставляла на всеобщее обозрение, как призового жеребца. Ее забавляла мелькавшая на лицах мужчин зависть и чувство неполноценности.

Когда доходило до утех, раб старался отключиться и вырваться из ненавистного тела. Если сознанию удавалось воспарить, он, как сторонний наблюдатель, глядел из-под потолка на творившиеся внизу бесчинства. Но когда не срабатывало, приходилось терпеть.

Хозяйка постоянно прибегала к бальзаму. И со временем Зет обнаружил странную вещь: когда он не мог отключиться, и происходящее становилось реальностью, когда звуки и запахи прорывались в мозг, как мерзкие крысы, — нижняя часть тела становилась чужой. Все, что происходило с ней, отдавалось в сознании лишь слабым эхом. Он благодарил Бога за это чудо.

Оставаясь в одиночестве, раб учился владеть своим телом, изменившимся после превращения. Войдя в силу, он стал нападать на охранников. К черту раскаяние. Его ничто больше не связывало с этими брезгливо поджимавшими губы. Знакомые лица остались в былом, которым он так и не успел насладиться.

После каждой вспышки агрессии раба безжалостно избивали, стараясь наносить удары только по пяткам и по ладоням, чтобы не попортить бесценную шкуру, которой так дорожила Хозяйка. В конце концов, к нему приставили целый отряд стражников, которые не рисковали сунуться в камеру без кольчуги. К кровати приладили оковы с особым механизмом, позволявшим освобождать раба, не переступая порог. Когда Хозяйка хотела нанести визит, в еду подмешивали какое-то зелье или расстреливали усыпляющими дротиками.

Дни казались бесконечными. Зациклившись на поисках бреши в охранении и потугах спастись от разврата, Зет незаметно для себя… умер. Омертвел настолько, что, даже когда его оставляли в покое, уже не пытался жить.

Однажды, когда он тупо жевал, набираясь сил перед очередной схваткой, в двери открылась смотровая щель, куда просунулась трубка. Зет вскочил на ноги, пытаясь укрыться, и почувствовал первый укол в шею. Выдернув дротик, он не успел увернуться, как в тело вонзился второй, потом третий… В глазах потемнело.

Очнулся он на кровати, в кандалах.

Хозяйка сидела рядом, опустив голову, волосы завесой ложились на ее лицо. Почувствовав, что он пришел в сознание, она подняла глаза.

— Я выхожу замуж.

Святая Дева, царица Забвения! Как долго он ждал этих слов. Теперь у Хозяйки появится хеллрен, и раб крови будет уже не нужен. Можно будет вернуться на кухню.

Подавив в себе презрение к недостойной женщине, он почтительно спросил:

— Госпожа, вы меня теперь отпустите?

Ответом ему было молчание.

— Пожалуйста, отпустите меня, — смиренно и неуверенно попросил он.

После всего, что ему довелось пережить, не так уж сложно было пожертвовать гордостью в обмен на свободу.

— Умоляю вас, Госпожа. Выпустите…

Хозяйка посмотрела на него, в ее глазах стояли слезы.