Когда падает небо 1. - Алиса Чернышова
— Он из ликарийцев, точно вам говорю! Мы проверили. У него с собой ликарийские камушки, их ему наверняка дали за то, что он поможет своим друзьям изнутри. Больше им бы и взяться неоткуда!
Медведь покачал головой.
— Камушки, значит… Ладно, — сказал он, — руки от него убрали! Что там за камушки, почтенный Уилмо? Покажи, мне тоже интересно. Не амулеты часом?
Возражать или кочевряжиться не было смысла.
По рядам тех, кто пришёл вместе с медведем, пронеслись шепотки. Сам Мишул, впрочем, не проявил особого удивления, только хмыкнул.
— Ну да, камушки знатные. От тёщи небось?
Уилмо малёха ошалел от такой осведомлённости, но кивнул.
— Ну понятно… Значит так, борцы с поганью, слушайте внимательно: у меня нет сейчас времени разбираться. И каталажки, куда вас, грёбаных энтузиастов, можно было бы запихнуть, под рукой тоже нет. И я бы вам с удовольствием глотки перерезал, но трупов этой ночью без того многовато. И это только начало…
Они все синхронно посмотрели на полыхающий заревом горизонт.
Точно. Многовато.
— Да, сегодня у слуг Матери Предвечной предостаточно работы, — закончил медведь жёстко. — Не хочу без особой необходимости нагружать Жнецов ещё больше… Так что вот вам мой совет, ребятки, так сказать, от всей души: потеряйтесь. Вот прямо совсем. Никакая эльфийская кровь не спасёт от огня Призрачного дракона. И от меня, потому что если я ещё раз вас тут увижу — прикончу. Понятно? Исчезли!
И полукровки вняли.
Уилмо, надо сказать, тоже внял бы на их месте: медведи умеют во внушительность.
— Теперь ты, сосед, — Мишул строго посмотрел на него, — ты чего с этими камнями по городу шляешься? Бери семью в охапку и вали отсюда. Мы с ребятами перекрыли несколько улиц внизу, но это ненадолго: твари лезут и лезут, у них полно разменного мяса. Где только набрали столько молодняка с магическим даром, которого не жалко?
— Это ж люди, — сказал какой-то лис пренебрежительно. — Плодятся, как клопы, вот им никого не жалко — ни себя, ни других.
— Люди, не люди… Не время для этого, ребята. Вот совсем не время. Так чего ты тут делаешь, сосед? Быстро и внятно.
— Пытаюсь купить кристаллы для самоходной машины.
— Ясно. Бора, выдели немного и проводи почтенного Уилмо пару кварталов. Куда потом, ты знаешь.
Матёрый медведь, коротко кивнув, поднял Уилмо на ноги и проворчал:
— Пошли, почтенный. Время.
— Возьмите, — предложил Уилмо тихо, протягивая Мишулу камни.
Тот усмехнулся и покачал головой:
— Мне без надобности, сосед. Там, куда мы идём, цацки ни к чему. Ни пуха!
Дальше Уилмо спорить не стал, взял протянутые кристаллы, а после послушно нырнул за медведем в один из инженерных ходов, соединяющих ярусы.
Хотели бы убить — уже убили бы, и кристаллами бы делиться не стали. Тут никому и никого заманивать не надо. Но идти в тишине было невыносимо, потому он уточнил:
— А вы тут… наводите порядок?
— Вроде того, — ответил медведь, — городской гарнизон сгорел, все местные драконы убиты, вестники перехватываются. Господин Мишул отправил молодняк через горы, а мы с ребятами… ну, остались. Ты понимаешь.
Да. Уилмо понимал.
— Верхние ярусы они не станут жечь, тут слишком много ценного. Так что нам надо удержать тут подольше, чтобы народ успел уехать. Нижним уже ничем не поможешь, но здесь можно ещё потрепыхаться. Рано или поздно драконья знать явится, так что нужно просто время. Вот мы с ребятами и вызвались остаться.
Уилмо не знал, что сказать. Да и что тут скажешь? Так они и шли молча сквозь туннель, по колено в сточной воде. Время от времени тоннель вздрагивал, и каменная крошка сыпалась на них…
Но так и правда быстрее.
— Мне повезло, — сказал Бора вдруг. — Вот все говорили: плохо иметь в паре человека, плохо… А я теперь вот рад, что у меня человек. Правда ведь, повезло.
— Почему? — уточнил Уилмо тихо.
— Люди спокойнее переносят разрыв связи, — объяснил он. — Да и ритуал разделения вечности я провёл, просто на всякий. И вот пригодилось: теперь могу точно знать, что у неё всё будет в порядке. Повезло.
— Повезло, — согласился Уилмо. — Я бы подарил своей жене вечность, если бы мог. Даже если бы за это надо было отдать свою.
— У людей не бывает пар.
— Не-а. Но сердце у людей бывает.
Медведь усмехнулся.
— Тоже верно. Бывай, почтенный.
— Бывай.
Уилмо коротко глянул вслед уходящему медведю, а после быстро пошёл к дому.
Надо было спешить.
* * *
— Почему так долго? — спросил Лин. — И что это с тобой?
— Упал, — ответил Уилмо сухо.
— Как ты ухитрился?
— Очень больно?
— Нужно помазать…
— Так! — леди Эмилия, которая пару мгновений внимательно рассматривала его, решительно вмешалась в этот разговор. — Всё потом! Сейчас — просто едем. Времени и так мало. Мы с вашим отцом сядем спереди.
— Но…
— Никаких разговоров! Внутрь, живо!
Они с Эмилией молчали до тех пор, пока их самоходная машина не влилась в поток таких же, текущий к внутригорному тоннелю. Двигались медленно: дорога была забита.
— Что случилось? — уточнила Эмилия тихо.
Уилмо пересказал.
Она вздохнула.
— Самое хорошее и самое плохое, — сказала она. — В этом суть.
— Что, простите?
— Это вечная история про горящее небо, — заметила Эмилия, глядя куда-то в пустоту перед собой. — Его отсветы освещают в людях самое плохое и уродливое… но и поразительно красивое тоже. Горящее небо открывает нам много нового, поразительного про людей. В том числе — про нас самих.
* * *
Они застряли.
Очередь тянулась в сторону всех перевалов, как змея, изгибалась и вилась, двигаясь с поистине черепашьей скоростью. На то, чтобы пройти через перевал и внутригорные тоннели, такому количеству людей нужно время.
То самое, которого не было.
Наверное, этого следовало ожидать: горные улочки всегда довольно узки, а уехать хотели многие. Им ещё в какой-то мере повезло, потому что они не взяли грузовых улиток…
Улитки.
Чтоб его.
Уилмо гордился своими зверями. Они были отборные, выплеканные, с отполированными раковинами и перламутровыми брюшками. Он открыл их стойло, оставил им столько еды, сколько мог, но всё равно зверям будет тяжело найти тут еду. Дней двадцать улитки смогут обходиться, а потом…
Но они ведь к тому моменту вернутся. Так ведь?
Так ведь?
Ускориться было невозможно, молчать — невыносимо. Дети нервничали, им было жарко, и тесно, и хотелось размять ноги, и купить каких-нибудь напитков, и прогуляться. Они не то чтобы совсем не понимали происходящее, но до конца, это точно, не осознавали.
И это, наверное, было к лучшему.
Эмилия приказала сидеть тихо — и
