Анна Сокол - Призраки не умеют лгать
Я молчала, не понимая, в чем дело. От напряжения между мужчинами, казалось, сейчас заискрится воздух. Высокий вытянувшийся в струнку Демон и едва достающий ему до плеча, но более крепко сбитый парень. В воздухе повеяло чем-то странным, чему не удвалось подобрать названия.
— Дмитрий Станин. Вороховка, — он пошевелился, звякнула вынимаемая цепочка. Показал муляж.
— Александр Немисов. Новогородище.
Точно такое же ответное звяканье. Ещё один псионник. Другим такие простые имена не дают, только прозвища.
— Далековато забрались, Вороховка. По службе или наследство осматриваете?
— Или. А сам?
— Местный. Тётку приехал навестить.
Напряжение спадало с каждым произнесённым словом. Не знаю, чего ждал Демон, но не этого. Всё окончательно развеял колокольный звон. Тяжёлый, ударивший подобно грому с небес, такой непохожий на мелодичные переливы церквушки у Ворошков. Словно набат. По коже побежали мурашки.
— К вечерне зовут, — прокомментировал парень.
— Кто зовёт? — выходя из-за Дмитрия, спросила я.
— Звонарь, вернее звонарка… звонница, тьфу. Монастырь тут у нас. Женский. Тойская обитель скорбящих. Не были?
Я замотала головой. Демон ни с того ни с сего положил руку на талию и притянул к себе.
— Я тоже всё никак не соберусь, — парень перевёл взгляд с дома на машину. — Здесь останетесь или домой на ночь глядя отправитесь?
Смысл вопроса ускользнул от меня, потому что крепкие руки неожиданно обхватили плечи, прижимая к сильному телу. Тёплое дыхание взъерошило волосы на затылке. Мысли разом вылетели из головы. И, самое странное, мне это понравилось. Ещё как.
— Есть предложение, — не обращая внимания на действия Демона, продолжал Александр. — Давайте ко мне. Ужин на столе, изба протоплена, кровать найдём. С утра, на свежую голову, отправитесь, а сегодня мне со скуки умереть не дадите.
Дмитрий наклонился к уху, словно собрался прошептать что-то интимное.
— Ну, как?
— Отлично, — выдохнула я, говоря скорее об ощущениях, чем отвечая кому-либо.
— Ну, вот и хорошо, — принял на свой счёт парень. Дмитрий засмеялся и зарылся лицом в волосы.
Что он творит? Зачем?
Неважно. Пусть только не останавливается.
Изба у тётки Александра была тоже не ахти, но всё же жилая. Тропинки не заросли крапивой, но огород выглядел запущенным. Из будки выглянула сонная собачья морда, но ничего интересного в гостях не углядела и скрылась, не издав ни звука.
— Запойная она у меня, — по дороге объяснял парень. — Сколько ни звал в город, ни в какую. Накатался сюда до отрыжки. И главное, откуда спиртное берут, непонятно, ничего такого вроде не привожу, только продукты. Магазинов в округе нет. Сами гонят что ли? Так искал…
Ступени крыльца за годы службы стёрлись, коричневая краска осталась лишь в нескольких местах по краям, в центре поблескивало оголённое дерево, отполированное бесчисленным количеством прикосновений.
— Много тут народу живёт? — спросил Дмитрий, услышав, что парень говорит о местных во множественном числе.
— Человек семь, не больше. Все одинокие, кому некуда податься. Не то, что моей.
Было видно, что дому пытались придать подобие уюта. Полные ведра воды в сенях, чистый половичок у порога, пожелтевшие вязаные салфетки почти на всех горизонтальных поверхностях, даже маленький телевизор накрыт.
— Показывает? — полюбопытствовала я.
— Ещё как, — засмеялась вошедшая в комнату женщина.
Александр смутился.
— Две программы, да и то с рябью, — покаялся парень.
— Мне и этого за глаза, — хохотнула она. — Все соседи сбегаются смотреть.
Я с недоумением разглядывала хозяйку дома. Алкоголиков повидать доводилось. Взять хотя бы нашего Семафора — все пороки и пристрастия отражены на лице. А тут статная фигура, румяные щеки, отливающие сединой волосы заплетены в косу, глаза ясные, чистые, морщин и тех немного.
Женщина разглядывала нас с добродушным недоумением, круглыми, как у племянника, глазами, но если у парня они были темно-серыми, то у неё насыщенным карим цветом напоминали спелые вишни. Добротная драповая юбка и хлопковая блузка — всё старое, но чистое.
Кад-арта не было. Ещё один псионник? Не многовато ли для глухой деревушки? Я испуганно покосилась на Дмитрия, вдруг сцена на улице повторится. Но Станин усмехнулся и перевёл взгляд на стену. В углу рядом с иконами на вычурном гвозде с резной шляпкой висела цепочка с камнем. Золотисто-оливковая, словно из мутного стекла капля. Хризолит. Раз не носит, значит, хвостов нет. Сама, бывает, так же делаю. Делала.
Хозяйка плавно переместилась к накрытому столу, между делом успев представиться Ереей Авдотьевной, но тут же попросив звать по отчеству.
— Ну, и наделали вы шуму, — без умолку говорила женщина, доставая из печи чугунную сковороду с дымящейся картошкой. — Чужих в наших краях лет пять не бывало. Я даже за стол не дала сесть, послала Сашку разузнать, кто пожаловал. Разговоров теперь на всю зиму хватит, — мечтательно протянула хозяйка, — за такое не грех и выпить.
Парень мученически застонал. Авдотьевна, метнувшаяся было к двери, развернулась, уперев руки в бока.
— Небось, набрехал, что мы тут пьём без продыху? — голос поначалу возмущённый, вдруг стих. — А, может, и вправду пьём, — уже миролюбиво согласилась женщина. — Чего ж ещё делать-то?
Саша натянуто улыбнулся и полез в буфет за стопками, глазами прося прощения за родственницу. Я вернула улыбку. Дмитрий расслабленно откинулся на спинку стула.
Бутыль, которую хозяйка водрузила на стол, поражала размерами и странным коричневым, словно чай, оттенком.
Ужин затягивался. Авдотьевна разливала, они пили, закусывая кто огурцом, кто хлебом, кто картошкой. За окнами стемнело, а спать никто не собирался. Женщина то и дело что-то спрашивала, о нас, о новостях в империи и мире, о жизни вообще. Я и Александр что-то рассказывали, Демон пропускал половину вопросов мимо ушей, отвечая по большей части односложно.
— Какой, говоришь, дом они смотрели? — спросила изрядно захмелевшая хозяйка у Саши.
— Десятый, — нехотя ответил парень.
— Мертвецкую, что ли? — удивилась женщина — Неужто старая карга копыта откинула?
