Всё прекрасно. Всё чудесно - Ирина Бондарук
Она была не уверена, что Малфой изменился. Скорее — стал ещё хуже. Ведь он и его семья не выиграла в этой войне ничего. Даже частично лишилась состояния. Ей удалось почитать несколько выпусков «Пророка», чтобы узнать об этом.
Нет, я точно буду принимать его всегда с каменным сердцем. Будет подходить и пытаться прикоснуться — буду отталкивать. Я не уступлю. Я не позволю ему ещё раз себя поцеловать. Я буду получать удовольствие, когда буду видеть его мучения. Да, Грейнджер, ты определенно стала кровожаднее, чем прежде.
Но буду ли я смеяться, если он не подойдет ко мне? Скорее всего, нет. Господи, Гермиона, ты так запуталась. Успокойся и усни. Не вздумай открывать глаза, чтобы посмотреть на него. Ты чувствуешь, да, что он рядом с тобой? Правильно. Так закрой же свои чёртовы глаза и не вздумай их открывать, пока не ощутишь, что он ушел.
Малфой тихо подошёл к Грейнджер. Он знал, что она не спит. Он видел, как от неё выходил Поттер. Драко просто не мог заставить себя зайти в больничное крыло, когда был зол. Его не успокоил даже огневиски, который ему дал Блейз. Они выпили совсем немного, но Малфой продолжал чувствовать то пламя, которое прожигало его изнутри в попытке выбраться наружу. Поэтому он простоял возле входа в больничное крыло до того момента, как не почувствовал тлеющий огонёк боли внутри себя. И только тогда он позволил себе толкнуть массивную дверь и войти туда, где была Грейнджер.
Он боролся с собой в попытке прикоснуться к ней. Он обещал ей этого не делать. Обещал, что не тронет. Хотя это было слишком искусительно. Ты так красива. А я — слишком пьян, но я всё ещё контролирую себя. Ты ведешь меня к Дьяволу на бойню и даже не замечаешь этого. И я бы пошёл на это ради тебя. Ты такая дура, Грейнджер. И так прекрасна.
* * *
— Ты уверен, милый? — женщина стояла возле камина и обнимала себя за плечи. Здесь было слишком холодно и, хоть она и знала об этом, позволила себе надеть легкое платье. Она нервно касалась пальцами своих волос, словно не знала, что ей делать — бежать и писать письмо, или продолжить слушать рассказ свихнувшегося супруга.
— Абсолютно, — его голос грубый, хоть он и пытается быть более мягким. Хлопок — и он открыл бутылку огневиски, что была у него в запасах. Наполнил сначала свой бокал, затем — её. Ей казалось, что она танцует в западне. Всё ведь только кончилось. Кончилась эта война. Волдеморт повержен. Зачем ещё больше усложнять нашу будущую жизнь?
— Я украл его пророчество из Министерства ещё очень давно. И вчера — шар зажегся, а это значит, что его судьба изменилась.
— И ты готов на всё, что предсказывало пророчество? — женщина оторвала взгляд с камина, в котором горел огонь, что хоть как-то её согревал, и посмотрела на мужа. Он поднёс бокал с огневиски к губам и осушил его одним глотком.
— Если есть возможность вернуть нашу прошлую жизнь, я согласен на всё, — сказал мужчина и откинул светлые волосы, что лезли ему в бокал. — Драко не следует этого знать. Пускай всё останется в тайне. До того времени, как они явятся в наш особняк.
Глава 11
Малфой покинул больничное крыло следующим же утром. Он решил, что будет лучше оставить Грейнджер в одиночестве. Но юноша пообещал себе, что будет подходить к этой двери как можно чаще. Она не запрещала ему это.
Мадам Помфи попросила остаться Грейнджер на несколько дней в больничном крыле. Это было важно, при учёте её нынешнего состояния. И Драко, когда услышал это, собирая свои вещи, был несказанно рад. По крайней мере, ему не придется бегать по всему замку в поисках Грейнджер. Он знал, что к ней будут наведываться гриффиндорцы и будут видеть её чаще, чем он. Но Малфой не мог нарушить собственное обещание. Не в его приоритетах. Ведь он когда-то поклялся себе, что не убьет Дамблдора. Он этого и не сделал. За него всю операцию провел Снейп.
Поэтому, когда мадам Помфи закончила осмотр Грейнджер и констатировала тот факт, что с ней всё в порядке, Драко ушел. Ему было важно услышать, что она не повредила его. Ведь он тоже любит этого ребенка. И неважно, что его мать слишком строптива. Главное — она станет его матерью. Будет воспитывать его вместе с ним. И может когда-нибудь простит его за все те грехи, совершенные в прошлом.
Малфой хотел остаться вопреки сказанным словам. Но не мог. Отчаянно желал, но было слишком поздно. Она сделала выбор — он согласился с ним. Надежда всё ещё подпитывала его действия. Он действительно надеялся, что когда-нибудь она прибежит к нему, бросится в объятия, будет плакать и просить прощения. Господи, надежда. Он так давно не встречал её. Она была словно грязь на дне кармана его брюк, которую он случайно задел пальцами. Он верил, что надежда не будет напрасной.
После того, как Малфой покинул больничное крыло, его встретил Забини. Похлопал по плечу, словно поддерживая его решение, и они двинулись на занятия. Хотя ему вообще они не нужны были без копны её шоколадных волос, которую он всегда видел на соседнем ряду. Подальше от него. Ему было плевать, что каждый раз она выбирала место, где ему было бы не видно её спины. Главное, что она сидела с ним в одном помещении и он мог её чувствовать.
Пока она была в пределах его зрения, он ощущал себя спокойно. Ведь если вдруг случилось бы что-то на его глазах, он бы защитил её. Прикрыл своей спиной. Но Грейнджер предпочитала его не замечать. И возможно, если бы он кинулся её защищать — не поняла бы такого порыва. Она видит то, что хотят видеть её глаза.
Он помнил, как по школе ходил слух о том, какая она. Такая юная, а сердце уже не способно на любовь. Душа — как страницы учебника, к которым она будет привязана навечно.
Драко не был согласен с этим, считая, что она просто закрыла сердце ото всех. И она не понимает, что чем больше она его закрывает, тем больше оно обрастает льдом. Ведь
