Жаклин Митчард - Две стороны луны
— Шестнадцать, — с заднего сиденья ответила Мерри. — Откуда ты знаешь? — Я послала сообщение Элли. Она помнит его. Учились когда-то в одном классе. Он довольно симпатичный, по крайней мере был симпатичным. Возможно, сейчас он настоящий жиртрест. — Как ты можешь такое говорить? И зачем трепаться о пау-вау всем своим подругам, Мередит? Это касается только меня и моей подруги! — И-и-изви-и-и-няюсь, — с напускной искренностью протянула Мередит. — У тебя, кажется, не так уж много друзей, с которыми можно поболтать по телефону. — Зато все они — настоящие подруги, — огрызнулась Мэллори. Принцесса
Ночь пау-вау выдалась на удивление теплой.
«Настоящее индейское лето»[8], — думала Мэлли, пока отец вел машину мимо католического храма по покрытой колдобинами дороге к ферме родителей Эден. Подъехать близко к дому они не смогли, дорога за милю до него была заставлена автомобилями. Тут стояли автофургоны, старые, побитые «бьюики», которые могут позволить себе подростки, но среди прочих автомобилей Тим Бринн заметил новенький «лексус», покататься на котором он бы не отказался. — Я отсюда пешком дойду, папа, — сказала Мэллори. — Вот дома виднеются. Тут идти не дальше пары кварталов. — Если луна скроется за тучами, ты тут дальше вытянутой руки ничего не увидишь, — ответил Тим. — Жутковатое место. Мобильник у тебя с собой? — Папа! — возмутилась Мэллори. — Думаешь, Эден позволит, чтобы со мной что-то плохое приключилось? — Обычно люди много пьют, когда собираются вместе. — Пьют не больше, чем во время празднования Рождества. — И то верно, — согласился Тим, вспоминая, как во время минувших праздников в «Спортивных товарах Домино», выпив лишнего, распевал «Вольную птицу», аккомпанируя себе на воображаемой гитаре. — Ладно, только будь осторожна! — Папа, Мерри ночует по шесть раз за месяц у своих подруг, и ты хоть раз подвергал ее допросу с пристрастием? Эден не живет ни на Дороге пилигримов, ни на Дубовой или Кедровой улицах. Она не похожа на подруг Мерри, но это не значит… — Да ладно, ладно… Тим поднял руки, признавая свое поражение. — Эден привезет меня домой утром. Думаю, мы заедем довольно рано. В десять часов у нас тренировка. Мне надо будет забрать форму. — Желаю хорошо повеселиться. — Я так волнуюсь… — Интересно все же, чем они занимаются на пау-вау. — Думаю, танцуют… А еще много едят. Эден рассказывала, что несколько человек будут играть во время праздника на барабанах. — Я бы и сам был не против взглянуть на это, — признался Тим Бринн. — Я сфотографирую происходящее на телефон. — Не хочешь пойти с папочкой, дорогуша?
— Ничего личного, — целуя отца в щеку, ответила Мэллори.
Она спешила. Ее душа безудержно рвалась вперед, но тело не разделяло этого воодушевления. Каждый шаг давался Мэлли все с большим трудом по мере того, как она приближалась к месту, где Эден любили и где она была счастлива.
Почему? Огромная желтовато-коричневая луна ярко освещала красноватую грунтовую дорогу. Было видно так же хорошо, как вечером. Мэлли быстро шагала по направлению к огням. У входа на ферму она заметила компанию мужчин, которые курили сигары и смеялись, о чем-то переговариваясь. На одних были джинсы, футболки и спортивные куртки, на других — рубашки из шерстяной фланели. Их длинные, длиннее, чем у Эден, волосы были заплетены в косу. — Привет, — сказал один из индейцев. — Ищешь Айну? Айна была двоюродной сестрой Эден и училась в седьмом классе младшей школы. — Нет. Я Мэллори Бринн, подруга Эден. — Мэллори? А я Эмметт Кардинал, отец Эден. — Отделившись от стоявших кружком мужчин, высокий индеец выступил вперед. — Добро пожаловать! Он протянул девочке свою большую руку, и Мэллори ее пожала. Подошла очередная приехавшая компания. Отец семейства нес в руках длинный кожаный плащ. — Эмметт! Чудесная ночь! Где Ахтакахуп? Мы привезли ему подарок из Нью-Йорка! — Кожаный плащ! — непроизвольно вырвалось у Мэллори. — Это не настолько дорогой подарок, как может показаться. Мой племянник шьет одежду из натуральной кожи, — пояснил Эмметт Кардинал. — Это для Ахтакахуп, моего сына. Он как раз приехал домой из Бостона. На Хеллоуин у него день рождения. — Ахтак… — начала девочка. — Для Купера, — заводя ее на территорию фермы, сказал отец Эден. — Большинство людей, не принадлежащих к семье, знают его под этим именем. Ахтакахуп переводится как «звездное одеяло». — Эден говорила мне, что так называют небо. — Да. А это «охотничья луна». А что означает имя Мэллори? — Некоторые говорят, что мое имя с валлийского языка переводится как «отважная, храбрая», но оно имеет и другое значение: «несчастливая». — Первое значение нравится мне больше, — сказал мистер Кардинал. — Эденсо сейчас в длинном доме, помогает матери и тетям готовиться к празднеству. Они, как всегда, не успевают. Женщины мало работают и много болтают. Мне повезло. Моя работа закончилась, когда мы с братьями построили этот дом. Длинный дом стоял на столбах из стволов берез и со стороны был скорее похож на огромную палатку. Насколько смогла разглядеть Мэллори, каркас этой «палатки» образовывали согнутые ветки. На высоте двадцати футов длинный дом заканчивался похожей на арочный свод крышей, чем-то неуловимо напоминающей дно лодки. Березовая кора покрывала крышу и обрамляла окна строения, а вот стены были изготовлены из какого-то водоотталкивающего материала вроде толи, так что длинный дом представлял собой «дождевик» достаточно большой, чтобы накрыть синего кита. Дым выходил из отверстия посредине крыши, в том месте, где у современных домов торчит жестяная дымовая труба. Фонари из тыквы с изящно прорезанными отверстиями в виде солнца, луны, животных и птиц лежали на земле под окнами дома, их было около сорока. Струящийся во тьму из фонарей свет производил непередаваемое впечатление. Мэллори переступила порог длинного дома. — Таниси, Мэллори! Эден была симпатичной девушкой. Так считали все. Обычно она одевалась так же непритязательно, как и Мэлли, а из косметики ограничивалась блеском для губ неярких оттенков. Сегодня ночью густо накрашенные ресницы Эден казались длинными и прямыми, словно крошечные веера, а губы алели цветом спелых ягод. Голубые тени придавали глубину и живость ее большим карим глазам, а черные брови изгибались на лице крыльями. Какой же сногсшибательно красивой женщиной будет Эден! Какой же сногсшибательно красивой она уже стала! На ней было белое платье без рукавов, расшитое голубыми завитушками и спиралями, которые, если приглядеться, напоминали очертания холмов, деревьев и каких-то длинноногих существ. Белые мокасины на шнуровке плотно прилегали к стройным ногам футболистки. Голубой платок на плечах скрепляла золотая заколка в виде звезды. Ее волосы были заплетены в тонкие косички, между которыми поблескивали золотистые, белые, голубые и черные бусины. — Эден! — вскрикнула Мэллори. — Ты похожа… похожа на богиню. Улыбка подруги показалась девочке какой-то печальной. С чего бы это? — Таниси на языке индейцев кри означает «привет», Мэлли! Иди и познакомься с моей семьей. Мэллори вскоре потеряла счет именам и объятиям. В длинном доме собралось по крайней мере пятьдесят женщин и девушек, не считая дюжины маленьких девочек, которые были слишком малы для того, чтобы гулять снаружи вместе с другими детьми. У некоторых были обычные имена, такие как Брайан или Хейли, других звали экзотично — Самаш или Шилаш. — Тебя так испугали, что ты перестала расти? — спросила Патриция, тетя Эден. — Тетя! — с нотками недовольства в голосе воскликнула Эден, обращаясь к широкоплечей женщине с копной серебристо-белых волос. Как и большинство присутствующих здесь женщин, тетя Патриция носила длинное, до пола, хлопчатобумажное платье, напомнившее Мэллори одежды коренных жительниц Гавайских островов, которых она видела на фотографиях. Мать Эден по имени Венона щеголяла в длинном платье с длинными рукавами, вышитом белыми лунами. — Она тебя дразнит, Мэлли! — Это все, что мне оставили, — пожав плечами, пошутила Мэллори. — У меня есть сестра-близнец. Она в ответе за то, что украла часть отпущенного мне роста. — У Мэлли сложение, как у профессиональной спортсменки, — сказала Эден. — Ни грамма лишнего жира, одни мышцы. Мэллори — восходящая звезда полузащиты. Женщины и девушки заулыбались и зашушукались. — Ладно. Накормите гостью, глядишь, она и вырастет, — сказала мать Эден. Стол ломился от всевозможных кушаний. Здесь было все, о чем Мэллори когда-нибудь слышала, и даже больше того. Среди прочего на стол подали пироги с ягодами, жареные присыпанные сахарной пудрой пончики, ломтики индюшатины, стейки оленины, а также хлебцы, выпеченные в форме лис, волков и медведей. — Давай сначала сюрприз, мама, — сказала Эден. — Иди за мной, — обратилась она к подруге. Девушка провела Мэллори к ступенькам, ведущим к дверям заднего входа дома ее семьи. Вошли. Развернув сверток из тонкой ткани, Эден продемонстрировала Мэлли платье из черной хлопчатобумажной ткани. На каждом плече была вышита серебряная птица. Еще в свертке были черные кожаные мокасины, на которых бисером был вышит похожий орнамент. — Я знаю, что Бринн по-валлийски означает «птица» или «черное крыло», но моя бабуся предпочитает вышивать серебром. Она сделала это специально для тебя. Будешь в этом платье и мокасинах сегодня ночью. — Но я не могу… Вдруг я его забрызгаю, — сказала Мэлли. — И как она могла сделать мокасины? Люди варят варенье. Тетя Кейт и бабушка Гвенни вяжут свитера, шапочки и рукавицы. Но мокасины? Это все равно, как если бы бабушка Эден сварганила для Мэллори небольшой автомобиль, чтобы девочка могла покататься во время пау-вау. — Они твои, можешь оставить их себе. Мы сделали мокасины специально тебе в подарок. Я помогала бабусе проделывать отверстия для стежков. Она не признает дырокол для кожи, который можно купить в магазинчике народных ремесел в торговом центре. Бабуся делает все по старинке. Каждое отверстие надо прокалывать особым острым крючком, изготовленным из раковины моллюска. — Я не могу принять такой дорогой подарок, Эден! Эти мокасины, должно быть, стоят… сотню долларов! — Больше. Бабуся продает такие мокасины в музеи. У нас тут триста акров земли и тридцать детей в шести домах. Как, по-твоему, можно прокормить такую ораву? Заработать много, продавая елки на Рождество, просто невозможно! — Тем более я не могу! — Мэлли! Белые, когда идут к кому-то в гости, приносят подарки с собой, а мы, наоборот, одариваем гостей. Каждому гостю надо сделать подарок. Твой подарок — особый подарок. Примерь. Мэллори позволила, чтобы складки ткани платья, тихо шурша, упали к ее ногам. — А теперь зажмурься, — сказала Эден, беря подругу за руку и ведя за собой. Мэллори оказалась перед видавшим виды зеркалом и от удивления открыла рот. Такой она и представить себя не могла! Симпатичная. — Ой, Мэлли, все же бабуся была права. — Так одеваются индейские принцессы? — Индейских принцесс просто не существует! — рассмеялась Эден. — Индейцы придерживаются матриархата, по крайней мере наше племя. Это значит, что мужчины приносят рыбу, но магия — удел женщин. Когда мужчины отбивают ритм на барабанах, они поют о женщинах, сильных женщинах с гордо расправленными плечами, которым подвластна магия. Магия — это не фокусы, магия — это удача, счастье. Медицина — это… добрая магия. Счастье, благосостояние и все такое прочее. Тебе не надо понимать всего многообразия древней символики. Достаточно того, что ты чувствуешь себя красавицей. — Как тебе удалось сделать так, что мокасины мне в пору? — спросила Мэллори. — Помнишь: никто, кроме Золушки, не носит пятого размера? — Обманщица! — Почему ты так меня назвала? — встрепенулась Эден. Настроение в помещении упало на десять градусов. — Я не хотела тебя обидеть, — сказала Мэллори. — Нет, просто обманщик, трикстер[9] у индейцев… это очень важный и уважаемый член племени… Ладно, извини. Я просто услышала от тебя это слово… — А почему ты так странно называешь свою бабушку? — Бабуся? — Лицо Эден осветила улыбка. — Это по-французски. — Я знаю. Я учу французский. Но… Почему ты ее так зовешь? — В Канаде многие кри разговаривают на французском. — А «кри» французское слово? — Не совсем. Возможно, его придумали французы, но индейцы кри называют себя иайниуок. — И как это переводится? Я имею в виду самоназвание кри. — Ну, кри называют «кри» только белые. Это название придумали европейцы. Самоназвание племени иайниуок переводится на английский «люди». Некоторые считают, что название «кри» является искаженным и укороченным словом «христиане». Дело в том, что многие кри приняли католицизм под влиянием французских проповедников и сотрудников пушных факторий. Но, скорее всего, это просто путаница в названиях. Так, «чиппева»[10] является искаженным «оджибва». Просто первые белые неправильно интерпретировали услышанное ими название. Чиппева. Оджибва. — Значит, французские звероловы открыли племя? — Как будто мы не существовали до их появления! — Да я не о том. Значит, до французов кри не видели белых людей. Они спускались на каноэ вниз по рекам до побережья, но ни разу не встречали на своем пути белых. — Индейцев из других племен они, кстати, тоже не встречали. Подозреваю, что кри считали себя единственными людьми на свете, по крайней мере единственными «нормальными» людьми. — Представляю себе, — хмыкнула Мэлли. — Ты живешь, не зная, что такое карта или телега, передвигаешься на лошади и в каноэ, а потом в один прекрасный день: «Гляди! К нам идет какой-то белый мужик во всем черном и с Библией в руке!» — Были и другие… с ружьями, — сказала Эден. — Впрочем, это дела давно минувших лет. Идем. Свои вещи можешь оставить здесь. Никто ничего и пальцем не тронет. Я хочу, чтобы ты познакомилась с Купером до выступления барабанщиков. А еще ты не познаешь всей полноты жизни, если не попробуешь жареного хлеба моей тети. Это чистый холестерин. Когда Мэллори вернулась в длинный дом, ее встретили приветственными восклицаниями и объятиями. Аннайса, бабушка Эден, смутилась, когда девочка принялась горячо благодарить ее за подарок. — Ты подруга моей внучки, — негромко сказала пожилая женщина в ответ на слова благодарности.
