Арестант особых кровей (СИ) - Грин Агата

Чуть позже, во время перерыва, мужчины поспешили познакомиться с этим апранцем, так резко выделяющимся среди них. Такие крупные, рослые типы на физическом уровне вызывают уважение, так что в том, что здоровяка обступили при первой возможности, я не нашла ничего удивительного. Но дружбы не случилось, по крайней мере сразу. То ли апранец не захотел общаться, то ли мужчинам с мусорки что-то не понравилось в нем — они потолкались около и пошли восвояси, то и дело взрываясь смехом и крутя руками у висков.

— …Что это они? — спросила я.

О-Тайла, не выказавшая интереса к новичку, хоть он и ее расы, пожала плечами:

— Какая разница?

Я снова посмотрела на здоровяка. Большой и рыжий, он выделялся среди мусорщиков, но дело не только во внешности. Я загляделась на него, желая понять, чем еще, кроме роста и яркой рыжести он мог меня так заинтересовать. Апранец пошел к столу, чтобы взять бутылку воды, но не успел — его опередили, забрав последнюю емкость с живительной влагой. Здоровяк остановился и, тоскливо поглядев на пустой стол, вытер выступившую на лице испарину.

«Жарко сегодня», — подумала я, и посмотрела на свою бутылку воды, которую еще не успела открыть. Арестанты с утра разбирали воду со стола, зная, как быстро она уходит. У меня, если что, есть еще, можно и поделиться с новеньким.

Я пошла к нему; О-Тайла подавилась своей водой. Выплюнув ее, девушка пошла за мной и страшным шепотом сказала:

— С ума сошла? К нему?

— Он пить хочет, а у меня две бутылки.

— Пусть у охраны попросит!

Я отмахнулась от О-Тайлы и дошла до апранца. Вблизи он выглядел еще внушительнее, еще больше, и на мгновение я забыла о своем бедственном положении. Вот это ру-у-у-уки! Одной пятерней прихлопнуть может! И шея как ствол мощного дерева… Мужчина с большой буквы «м»!

Я немножко оробела перед ним и молча протянула бутылку.

Апранец расплылся в улыбке и, тщательно подбирая слова, проговорил красивым, сильным, звучным, правда, смущенным голосом:

— Бладо…гарность тебе, женщин.

Слабоумный? Не потому ли арестанты сразу потеряли к нему интерес? Но удивительные, яркие глаза апранца смотрели осмысленно, хотя и в них я заметила смущение и даже робость.

— Всесоюзное наречение не знаешь? — спросила я, и он кивнул, радостный, и заговорил, как мог:

— Я быть Апра, недавно гость Лира, и вот тюрьма.

Я рассмеялась.

— Это не тюрьма, а колония. Трудовое поселение.

— Я быть здесь два день.

— А-а, так ты из новой партии? — догадалась я.

— Да, да! Я Удор Фроуд. Ехать учение в Лира, и… — Удор развел руками, то ли намекая на то, что не владеет настолько всесоюзным наречием, чтобы все рассказать, то ли намекая на то, что сам не понимает, как его угораздило сюда попасть.

Жаль, я не учила апранского наречия, и жаль, что арестантам не разрешают носить ТПТ-переводчики.

— Тана Скайлер, — представилась и я.

— Тана, красный женщин, — кивнул Удор, укладывая в уме новую информацию.

— Женщина, — поправила я.

— Жен-щин, — повторил новый знакомец, и вдруг замер.

Его гладкое юное лицо в веснушках потрясенно вытянулось, а глаза сделались идеально круглыми. Удор смотрел куда-то мне за спину; обернувшись, я увидела О-Тайлу и понимающе усмехнулась.

Красота — страшная сила!

Девушка заговорила с Удором на апранском. Бедный парень отвечал невпопад и путался, потому что одновременно смотреть на такую красоту и думать невозможно. Апранка выведала у него, что хотела и, быстро потеряв интерес, перевела мне:

— Этот парень из системы Апра, с планеты, о которой я даже и не слышала, ему всего двадцать семь лет. Говорит, батрак в доме у какого-то фермера. Когда стал видеть «узоры» эо, старейшина его поселения, наскребя денег, отправил парня в академию Жизни, учиться психокинезу. Судя по всему, этот парень так дик, что до академии не добрался, сразу что-то нарушил и попал сюда на Хесс. В общем, он полный дикарь, — пренебрежительно закончила девушка. — А я-то свою планету считала отсталой… Он ничем не лучше какого-нибудь волосатого веганца. Еще и в академию Жизни собрался!

«Дикарь» продолжал благоговейно таращиться на О-Тайлу, и чем более восхищенно он смотрел, тем более сердитой становилась апранка.

— Да брось ты, никакой он не дикарь, — встала я на защиту Удора. — Просто люди с отдаленных планет живут по своим правилам, у них свой уклад, им сложно приспособиться к технократии центавриан, которые задают темп всему человечеству.

— Дала ему воду? Отлично. Идем, я хочу прогуляться.

О-Тайла помахала Удору рукой и пошла вперед. Заметив, что я не иду с ней, она оглянулась на меня и жестом показала — ну ты чего?

Я улыбнулась парню:

— Приятно было познакомиться. Если возникнут проблемы или вопросы, обращайся.

— Бладогарность, Тана, — сбивчиво проговорил Удор, имея в виду «спасибо».

Я догнала О-Тайлу.

— Могла бы поговорить с юношей подольше, он растерян, а ты единственная понимаешь его наречие.

— Я не нанималась нянькой к детишкам, — фыркнула О-Тайла.

— Ему двадцать семь, он два года уже как совершеннолетний по меркам Союза.

— А по моим меркам он сопляк.

Я хотела спросить, чем он так раздражает О-Тайлу, но не стала. Кажется, итак знаю, чем.

Найте

Неделя в изоляторе показалась мне коротким сновидением: после внеочередного блока тело клонило в сон, так что просыпался я пару раз в день, чтобы выдавить в рот немного пищевого концентрата из тюбика, выпить воды или справить нужду, а все остальное время либо витал в беспомощной дреме, либо крепко спал. Когда я просыпался, и ум ненадолго обретал ясность, мысли мои концентрировались не на актуальных задачах, а улетали куда-то в область домыслов о том, куда девалась экспедиция Ветрова, связана ли его пропажа с происками спящих; успешно ли прошло испытание новой модели аэрокара, который конструировали под руководством матери; перестал ли щенок Виго кусаться и яростно облаивать всех «человеков»…

— …Он плохо выглядит.

— Как и все, кто побывают в изоляторе. Спокойнее, док. Скоро наша звезда придет в себя и снова начнет трепать вам нервы.

— Не думаю, товарищ старший надзиратель! Он не реагирует на раздражители, и мне очень не нравится…

— Мне он тоже очень не нравится, но придется смириться, что он оказался под нашей опекой. Поставьте ему укольчик-другой для тонуса, вымойте и растормошите. Очнется, никуда не денется.

— Вы не желаете меня слушать! Его состояние опасно, и…

— Док. Если этот хлыщ умрет, я по нему плакать не стану, да и вы тоже. Но фанатская база у него слишком мощная, да и семейка центаврианская может обидеться, если мы его не вытащим. Хлопочите, док, хлопочите хорошенько, чтобы он очнулся. Иначе с вас спросят.

— С меня?! Но ведь это вы дали приказ изолировать его! Дважды за такой короткой срок! А блок эо? Я говорил вам, чем это чревато!

— Да, я. И я действовал по инструкциям. А вы? Все сделали, чтобы он не откинулся?

— Если он умрет…

— Не дождетесь, — встрял я в разговор, причем не слишком успешно: страшно охрипший голос был едва различим. Прокашлявшись, я разлепил глаза, посмотрел мутно на вытянувшиеся лица мужчин и добавил уже более разборчиво: — Я обещал одному лысому типу, что умру непременно в его присутствии и обязательно эффектно.

— Вот видите, док, — усмехнулся старший надзиратель. — Он не только пришел в себя, но и вон какие сложные предложения строит. Все с ним в порядке.

Медик спросил взволнованно:

— Как вы, Малейв?

— Какой я вам «Малейв»? — слабо возмутился я. — Ну-ка давайте без оскорблений, товарищ. Не порочьте честь уважаемого арестанта, называя его презренным буквенным именем. Я 7-2-з.

— О, Звезды! — выдохнул бедняжка с облегчением. — Рассудок не повредился!

— Конечно, не повредился. Он же старший. Они живучие, как рептилоиды, — невозмутимо проговорил надзиратель и тоже склонился надо мной. — 7-2-з, с возвращением. Надеюсь, ты осознал, как плохо поступил. Еще раз увижу возле красноволосой девушки, и точно сгною в изоляторе. Понял?