Последний демиург (СИ) - Хабарова Леока

– Леди Аэлита: ей нездоровилось из-за лунных дней. И… – Вереск замялась. Сложила веер и уставилась на белые перья.

– И…?

– Арабелла Лантийская.

– Арабелла Ланитйская… – эхом повторил князь и помрачнел. – Четверо девиц были предоставлены сами себе, и никто не скажет наверняка, чем они занимались.

Рыжая графиня опять растрепала всем, что провела ночь с вами, – подумала Вереск, а вслух произнесла:

– Возможно, их отсутствие в чертоге имело вполне невинные объяснения.

– Возможно, – согласился Ладимир. – Однако возможно и обратное. Мне тоже удалось кое-что разузнать.

– Что?

Мимо ниши проплыла стайка хихикающих избранниц. Князь проводил их тяжёлым взглядом и вымученной улыбкой.

– Не здесь, Вереск, – шепнул он и снова нашёл её руку. Легонько сжал. – Не здесь и не сейчас. Мне пора развлекать новую порцию охотниц за богатством, иначе они взревнуют и озвереют. А я не допущу, чтобы тебе желали вреда.

– Ступайте, милорд, – смиренно сказала она. – И не волнуйтесь: со мной ничего не случится.

Ладимир не ответил, но посмотрел странно. Пронзительно. Взгляд его потемнел, будто солнце зашло за тучи.

– Мне бы твою уверенность, – процедил сквозь зубы, поднялся и зашагал к центру зала.

Девицы тут же окружили его плотным кольцом.

Официальное приглашение на конную прогулку передал Лукаш.

– Хозяин будет ждать после заката, миледи. – Парень неуклюже поклонился. – Какую лошадь для вас оседлать?

Вереск нахмурилась. Она сидела на низенькой скамеечке в замковом саду, укрытая тенью разлапистой шелковицы, и вышивала, чтобы хоть как-то собраться с мыслями, но визит конюшонка окончательно вырвал её из раздумий.

– А кто ещё из избранниц поедет?

– Никто.

– Как же так? – Вереск отложила вышивку. – По традиции князь должен пригласить троих.

Лукаш сцепил руки за спиной, качнулся с пятки на носок и хмыкнул.

– Он и пригласил троих. Только леди Аэлита, как всегда, нездорова, а леди Риган не умеет ездить верхом.

Хитро…

– Так какую лошадь мне оседлать, миледи?

Тёмно-гнедого княжеского любимца звали Бродягой. Черногривый жеребец отличался буйным нравом и норовил укусить всякого, кто к нему приближался. Справиться с этой зверюгой мог только Ладимир. Даже конюх – опытный лошадник – опасался горячего скакуна. Особенно после того, как однажды Бродяга, почуяв шторм, разнёс стойло в щепы.

Вереск же снова выбрала изабелловую кобылку. За прошлые прегрешения она нарекла лошадь Трусихой, а чтобы заручиться симпатией – угостила морковкой и яблоком.

Бродяга и Трусиха, не торопясь, шагали бок о бок. Узкая дорога, петляя, уходила вперёд, густые ветви сплетались над головой, образуя зелёный купол, а над пёстрым ковром полевых цветов порхали бабочки. На опушке им встретился лис. Вильнув рыжим хвостом, он нырнул в кусты, но Вереск успела разглядеть острые ушки и хитрую мордочку. Далеко наверху стучал дятел, пересмешники спорили о чём-то своём, лошади фыркали, а Ладимир молчал. Молчал угрюмо и хмуро, словно думы его были чернее пасмурной ночи, а мысли кружили вороньём.

Когда дорога стала шире, князь послал Бродягу крупной рысью, и Вереск последовала за ним. И вот перед ними раскинулось залитое солнцем плато, над которым медленно плыли величественные, точно галеоны, белые облака.

Ладимир ловко спешился и снял Вереск с Трусихи.

– Пройдёмся, – скомандовал он и двинулся вперёд.

Что гложет его? – размышляла Вереск, ступая рядом безмолвно, точно тень. – Какой мрак поселился в душе? Какие страхи терзают сердце? Что он узнал? О чём молчит?

Как ему помочь?

Ладимир замер. Синий взгляд князя вперился в горизонт, туда, где в лазурное небо впивались острые клыки скал.

– Ты знаешь сказку о везучем пастушонке, Вереск? – Ладимир продолжал смотреть вдаль, а ветер трепал его русые волосы.

– Ту, в которой крестьянского сына приняли за королевича?

– Именно. – Князь повернулся, но Вереск не сумела рассмотреть выражения его лица: её ослепило солнце. – Любопытная история, не так ли? Безвестный нищий парень получил в жёны принцессу и полцарства в придачу.

Вереск молча кивнула.

К чему он клонит?

– Мне надо сказать тебе что-то важное. – Ладимир словно прочёл её мысли. – Очень. Очень важное. Но я не знаю, поверишь ли ты. Сможешь ли принять…

– Поцелуй меня, – прошептала Вереск. – Поцелуй и поймёшь, готова ли я разделить с тобой твою тайну.

Князь склонился к ней. Его губы, горячие и нежные, казались слаще мёда. Вереск обняла его. Прижалась, впитывая каждую частичку, смакуя каждое мгновение. Она не могла оторваться от него. Не могла и не хотела…

– Я люблю тебя. – Жаркое дыхание опалило макушку. – Люблю, как не любил никогда. И хочу, чтобы ты знала. Знала всю правду. Вереск… – Он чуть отстранился и вздохнул, видимо собираясь с силами. – Дело в том, что…

– Милорд! – Топот копыт разорвал тишину. Лукаш, верхом на длинноногом буланом жеребце, мчался во весь опор, как стрела, пущенная твёрдой рукой. – Милорд!

Парень натянул поводья, и конь привстал на дыбы. Перепуганная Трусиха шарахнулась в сторону, а Бродяга мотнул головой и сердито заржал.

– Что ещё? – Голос князя звучал льдом и сталью.

– К вам гость!

– В Приюте Рассвета полсотни гостей, – рыкнул Ладимир. – Появление очередного нахлебника – не повод отрывать меня от дел. Ясно?

– Но… – Конюшонок выглядел таким потерянным, что Вереск стало жаль мальчишку. – Но это Аван, старший сын графа Лантийского. И… он требует немедленной сатисфакции!

Глава двадцать вторая

Князь Ладимир, вне всякого сомнения, был видным мужчиной. Но от красоты его веяло грубоватой дикой силой. Широкие плечи, мощная грудь, пудовые кулаки, сломанный нос… Так могли бы выглядеть вожди древних людей, что жили на заре времён. Молодой граф Аван являл собой полную противоположность: высокий и стройный, точно зелёный тополь, он воплощал грацию, изысканность манер и утончённость. Рядом с князем юноша смотрелся, как искусно огранённый бриллиант возле глыбы серого гранита. А ещё... Аван невероятно походил на сестру. Его волосы так же блестели медью, а глаза искрились, словно изумруды. И в зелёных глазах этих застыла ярость. Горячая, словно раскалённые угли.

– Так это правда… – процедил юноша, а его колючий взгляд вперился в Вереск. Ладимир тут же закрыл её спиной. – Вашей избранницей стала нищая девчонка без роду и племени, а моей сестре досталась лишь поруганная честь. Князь! Вы подонок!

Гости ахнули и зашептались. Дамы спрятались за веерами, а наследник лантийских земель гордо вздёрнул подбородок.

– Аван, – голос князя звучал спокойно и мягко, словно речь шла не о поруганной чести, а о планах на вечер. – Вы в своём уме?

– Более чем. – Юноша сжал кулаки. – Я мчался на всех парах, когда узнал... Узнал о том, что вы сотворили!

– Будьте последовательны, дорогой друг. В чём конкретно вы меня обвиняете?

Вереск заметила Арабеллу. Красавица, белая, как свежевыпавший снег, полулежала на оттоманке и сотрясалась от беззвучных рыданий. Рядом столпились подруги юной графини: одна обмахивала девушку веером, вторая держала стакан воды, третья гладила лантийку по рыжим волосам и непрестанно что-то шептала.

– Милорд, вы... – Аван заскрежетал зубами. – Да вы просто...

– И всё-таки?

– Вы дали моей сестре ложную надежду! – выпалил лантийский наследник. – Совратили, а потом отвергли! Удовлетворили похоть и тут же переключились на… на другую! Но я этого так не оставлю: Арабелла – не какая-нибудь портовая девка. Она – дочь лантийского графа, и я сумею защитить её честь!

– И что вы предлагаете? – Князь скрестил руки на груди.

Аван, казалось, не ожидал такого поворота. Гнев его дал трещину, уступив место растерянности.

– Ну... – протянул юноша. Он посмотрел на Арабеллу, которая мгновенно перестала плакать, вскинула голову и наградила брата таким взглядом, что слов не потребовалось. – Вы, как порядочный человек, должны жениться на моей сестре.