Истинная хозяйка Драконьей усадьбы - Мона Рэйн
Но что же эта бедняжка, которая раньше жила в этом теле? Эвалеона, кажется. Пока переодевалась, заметила, какая она, то есть теперь я, худенькая и вся в синяках. Не сомневаюсь, что уроды-родственнички её заморили.
У меня сжались кулаки, но даже такое усилие тут же вызвало слабость в теле. Я осмотрелась в комнате в поисках личных вещей. Ничего. Заглянула под матрас и возликовала. Здесь лежали бумаги. Документы на имя Эвалеоны Арден, письмо в пожелтевшем конверте и несколько монет из серебристого металла.
Я быстро развернула письмо, радуясь тому, что мозг разбирает слова. Значит, Эва была хоть и бедной, но грамотной.
Но конверте значилось имя Селестии Трен, но в письме она называла Эвалеону племянницей. Времени читать всё не было, но я зацепилась глазами за последние строчки.
"Я слабею, и скоро Драконьей усадьбе понадобится новая хозяйка. Конечно, наш Мадхорн — не центр мира, но здесь у тебя будет свой угол, свой дом. Торопись, чтобы я успела передать тебе все дела".
У меня сжалось сердце. Девочке не хватило сил и характера, чтобы вырваться. Но у меня в этом незнакомом мире появился островок надежды. Нужно только время, чтобы осмотреться и раздобыть денег на дорогу.
— Эва! — раздался издалека яростный вопль тётки.
— Иду!
Я поспешно затолкала письмо обратно под матрас, повторяя про себя "Мадхорн, Драконья усадьба, Селестия Трен". Сейчас важно не выдать себя, осмотреться и не попасть в бордель, которым грозилась… кто она там? Судя по всему, мачеха Эвалеоны. И поесть! Что там тётка говорила про завтрак? Это тщедушное и больное тело точно надо покормить.
К счастью, мозг сам вел меня привычным маршрутом. Из комнаты налево по тёмному коридору, затем по лестнице вниз, через небольшой холл — на кухню. В очаге уже горел огонь. Самое время поблагодарить всех богов за своё деревенское детство.
— Явилась? — Тётка сунула нос на кухню и недовольно сморщилась. — Что стоишь, ставь кашу.
Она ненадолго вышла, затем вернулась, шлёпнув на стол небольшой бумажный свёрток.
— Вот, раздели на троих и поджарь. Айлинде зажарь посильнее, как она любит. Всё как всегда.
Она ушла, а я растерянно огляделась. Как всегда, у меня точно не получится. Если что, буду списывать недостатки на болезнь.
Я выбрала среди котелков тот, что стоял ближе всех и выглядел самым начищенным. Наверняка, его используют чаще всего. Порыскала по шкафчикам, обнаружила что-то похожее на овсяные хлопья. Для завтрака сгодится.
В бумажном свёртке был небольшой кусочек бекона. Пока закипала вода в котелке, я отрезала длинные полосы и задумалась. Тётка эта, Ирвин и Айлинда — бекон, получается, только для них.
Живот скрутило голодным спазмом. Сжав губы и оглянувшись, я отрезала от каждой полоски по небольшому кусочку. Я не собираюсь загнуться тут, как бедняжка Эва. Мне нужны силы.
Вскоре каша была готова и сдобрена найденным в холодном погребе маслом, а бекон зажарен, как надо. Свои кусочки я наскоро проглотила прямо у сковороды. Память тела подсказала, что надо заварить крепкий чай в тяжёлом фарфоровом чайнике, нарезать хлеб, потом составить всё на большой поднос и нести в столовую. Главное было не задумываться на пути и довериться ногам, которые сами знали, куда идти.
В столовой уже была в сборе вся семейка. Тётка недовольно пыхтела. "Братец" прошёлся по мне масляным взглядом. Незнакомая мне девица, явно унаследовавшая от маменьки мелкие глазки, смотрела как-то злорадно.
Поднос оказался тяжёлым, так что завтрак доехал до стола с большим риском. Когда я сгрузила всё на стол и замерла, не зная, что делать дальше, "сестрица" хихикнула.
— Ну, что стоишь? Беги на кухню, доскребай свои объедки, пока они к котелку не присохли.
Я прижала к себе поднос, усмехнувшись, когда уже никто не видел. Объедки, значит? Я вообще-то на себя тоже приготовила.
Обычная порция каши едва в меня влезла. После завтрака я почувствовала себя значительно лучше. И уже решила было выглянуть за пределы дома, как в кухне нарисовался Ирвин с подносом, полным грязной посуды.
— Решил тебе помочь. Небескорыстно, конечно, — он снова гадко улыбнулся. — Рассчитываю на твою благосклонность.
Я попятилась, вспоминая, где тут лежат сковородки. Одна, после бекона, была как раз под рукой.
— И не надейся.
Тонкий голосок прозвучал с вызовом. Братец удивлённо поднял брови.
— Чего это? Думаешь, мама тебя защитит? Да брось, поругает меня, да и простит, как обычно.
Он сделал шаг ближе, и я взялась за ручку сковородки, чувствуя, что хватит меня теперь только на один удар. И к сожалению, не такой, чтобы второго уже не понадобилось.
— А замочек-то твой совсем легко открывается, — снова улыбнулся Ирвин и перешёл на шёпот. — Так что сегодня ночью жди в гости.
К горлу подкатила тошнота. Если братец сделает ещё шаг, я точно его ударю. Ударю и сбегу с тем, что есть. Как-нибудь выкручусь.
От телесных повреждений Ирвина спасла мамаша. Она ввалилась в кухню, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.
— Бросай… бросай посуду! Иди готовь Айлинде платье. Дракон в городе!
3
— Молочник говорит, что мясник видел, как он летел! Чёрный, говорит, крылья огромные, на полнеба!
Я с сомнением прислушивалась к тому, что говорила тётка, пока я помогала сестрице затянуть корсет и надеть три нижние юбки.
— Невесту он ищет, точно тебе говорю! Что ещё делать дракону в нашей глуши? — не унималась мачеха.
Айлинда восторженно запищала, ныряя в платье. Я была озадачена. Это что же у них тут межвидовые браки практикуются? Да ещё, похоже, и приветствуются.
— Я же говорила, маменька, сегодня особенный день! Мне такой сон приснился — будто я смерти избежала.
Я чуть не хмыкнула. Мне тоже. Только мне не приснилось.
Украдкой удалось взглянуть на себя в зеркало. Эвалиона была бы красавицей, если бы её кормили, как следует и не изнуряли ежедневной работой. Чего стоят одни только голубые глазищи на пол-лица.
— Шевелись, Эва! Сейчас весь город на прогулку выйдет,
