Действуем, сестра! Свадьбе быть? - Елена Коломеец
— Я свяжу тебе руки, — нехотя соглашаюсь. — Но теперь буду еще больше за тебя беспокоиться. И потом, что за конкуренты?
— А ты думаешь, почему Реми не хочет ехать? Это «МагикМажинерик», фирма его деда.
— Дела-а, — обнимаю Роберто, уткнувшись носом в шею. — Поклянись мне Великой Лейной, что не будешь зря рисковать.
— И Великой Лейной, и Пресветлой Иной, и всеми дирхами подземелий, — шепчет он в ответ. — У нас есть пару часов, и я знаю им, куда лучшее применение, чем предаваться унынию.
А потом просто перебрасывает меня через плечо и тащит к себе, как древний человек в пещеру. И спасибо еще, что не рычит при этом, с него бы сталось. К чести Хлои и Реми, они нас не беспокоят, и эти часы, действительно, наши. Казалось бы, всего пару месяцев прошло с того момента, как взлохмаченный и грязный Роберто вошел в нашу мастерскую, а я уже не знаю, как проживу без него несколько недель. По крайней мере, у меня будет возможность вспоминать эти мгновения, наполненные страстным шепотом и нежными признаниями, легкими прикосновениями и жаркими поцелуями. И сотнями слов, которые не были сказаны, но были услышаны.
Когда мы, наконец, выбираемся в мастерскую, карета уже полностью готова, и даже корзина с едой в дорогу собрана. Реми проводит последний инструктаж, показывает, что и как в крайнем случае крутить, куда стучать и при каком характерном «клац-клац-клац» бежать.
— Спасибо, что собрала поесть, — говорю я Хло, подходя поближе.
— Да не за что, раньше выедет, быстрее вернется, — подмигивает она и кладет прохладную ладошку в мою ладонь.
Только сейчас замечаю, что Хлоя сидит на квадратном тюке сена вместо стула и что-то пишет в блокноте, а на столе разложены письма, исчерканные бумаги, расчеты. Какие-то важные дела, а я даже не в курсе.
— А что это у тебя? Не расскажешь?
— Ну ты же знаешь, — начинает Хлоя, но договорить не успевает.
— Зоя, беги целовать меня на дорожку, — кричит Роберто. Улыбнувшись Хло и пожав плечами, бегу.
— Береги себя, — шепчу я, — по возможности пиши.
— И шапку я тоже надену, мам, — отвечает Роберто, но в глазах не усмешка, а только теплота. — Я люблю тебя, солнце. Все будет хорошо.
А потом карета уносится так быстро, что я даже не успеваю выдохнуть. Роберто машет рукой, оглядываясь на нас, а я чувствую, что так просто эта поездка не закончится. Это смутная тревога заполняет меня, как вода чайник, и, кажется, вот-вот перельется через край. Но я улыбаюсь и обнимаю за плечи Хло.
— А как мы будем возить людей без кареты? — спрашивает она.
2. Хлоя. Я смогу заработать!
После отъезда Роберто Зоя сама не своя. Ходит и улыбается, а глаза, как у перепуганной кошки. Не знает, куда себя приткнуть и чем занять, хорошо хоть без бытовой магии в таком большом хозяйстве не разгуляешься. То там помой, то тут почисть. Но это, конечно, так себе развлечение. Вот если бы она могла снова заняться извозом.
— Реми, я тебя, как человека прошу, достань еще одну карету! — прошу я, забегая в мастерскую.
— Из кармана?
— Из проката. Из откуда-нибудь. Если бы Зоя могла опять возить людей, она была бы при деле и не кисла. Да и для нас не лучший бизнес то ставить маршрут, то убирать. Люди любят надежность.
— Ты права, конечно…
— Конечно!
Покачав головой, Реми ничего не говорит, но так красноречиво, что я чувствую, как горячая волна поднимается к щекам. Вот же дирх, ну почему я так легко краснею?
— Я подумаю насчет кареты, — кивает он, — надеюсь, к вечеру удастся достать. И нам нужно нанять парочку работников. У меня и так рук не хватало, а после отъезда Роберто, мы совсем встанем.
— Все получится, я уверена!
Целую Реми в щеку и иду на свою половину этажа. Дамблби — малыш-рибис уже подрос и похож не на пузатенького голубого шмеля, а на крылатого хомяка. Крылья за боками не успевают, и он летает натужными полупрыжками. Сажусь на диван и тут со всех сторон ко мне летят, ползут и прыгают пушистые, лысые, в чешуе и перьях, мои любимые питомцы. Как бы ни было у меня на душе, мои малыши заставляют меня улыбаться. Даже Лала машет из цветочного горшка. Она умеет отделяться от ветки, но не любит.
Натискавшись, со вздохом перехожу к делам. Роберто уехал, Зоя в хандре, а Реми при всех его талантах не умеет делать деньги из воздуха. Пора посмотреть, удалось ли мне хоть что-то заработать. Ого, а коробочка с добровольными дарами на поддержание приюта полна. Десять… пятнадцать... семнадцать золотых и это без учета серебра и меди! Да на это можно купить две кареты.
— Реми! Реми! — радостно кричу я, возвращаясь в мастерскую. Смеюсь, обнимаю его за плечи и чуть не прыгаю. — У нас есть деньги!
В руках горсть золота так и блестит в лучах падающего в окна солнца.
— Нет, малыш, это у тебя и твоего приюта есть деньги, — отодвигает мою ладонь Реми.
На сердце холодеет.
— То есть то, что зарабатывает Зоя, Роберто или ты, это наши деньги. А то, что зарабатываю я — мои? — тихо спрашиваю у него. — Потому что это вроде как детские деньги, да? Потому что у малышей взрослые денег не берут?
Голос дрожит и, кажется, еще чуть, и я просто запущу монетами ему в физиономию.
— Когда ты так говоришь, звучит совсем неприятно, — признает Реми. — Это не детские деньги. Что там берет и тратит Роберто или Зоя, это их дела. А ты моя женщина, и я заработаю для нас сам.
— Но это не значит, что я не могу заработать тоже, — выделив последнее слово, отвечаю я. — Ведь это ты отделил место, обустроил все, отремонтировал. Без тебя никакого приюта
