Бей или беги - Рита Лурье
Она задержала дыхание, напрягая уставшие глаза. В паре десятков шагов от нее шелохнулись кусты, и на поляну шагнул молодой олень. Выходит, следы принадлежали ему, а не кабаньему семейству. Удача в кои-то веки ей улыбнулась!
Томасин взяла нож в зубы и присела, аккуратно двигаясь навстречу животному.
Отец не учил ее жестокости, но девушка росла в условиях, отбивших у нее малейшее желание сожалеть о необходимости отнять чью-то жизнь. Олень был красивым. Она, безусловно, оценила его красоту и, отдавая дань некому личному кодексу, мысленно попросила у зверя прощение. Она собиралась убить его не ради забавы. Его смерть продлит чью-то жизнь. Отец говорил об этом, дымя сигаретой, с холодной, почти философской отчужденностью. Так вышло, малышка. Бей или беги. Убивай или умрешь сама.
Олень миролюбиво пощипывал траву, грациозно переступая с ноги на ногу, склонив морду с умными, будто печальными глазами. Томасин отметила не только их, но и огромные, ветвистые рога, венчавшие его макушку, что без труда вспорют ее грудную клетку, как консервную банку. Олень, без сомнения, тоже имел представление о суровых законах выживания. Ей придется быть быстрой, чтобы одержать победу и окропить руки его теплой кровью.
Шаг. Еще шаг. Томасин двигалась неслышно, словно под водой. Она владела своим телом, подавляя даже громкость дыхания. Ветер, заблудившийся в ветвях деревьев, создавал и то больше шума.
Но в последний момент перед ударом олень вдруг сорвался с места и побежал. Томасин чертыхнулась и, не раздумывая и минуты, ринулась следом. Она не собиралась отпускать добычу. Ее вели инстинкты, и они же сыграли с ней злую шутку. Девушка не сразу поняла, почему мох под подошвами ботинок так странно вибрирует. Мозг забил тревогу, но было слишком поздно.
Земля резко ушла из-под ног, а затем сомкнулась над головой охотницы, поглощая ее в собственное нутро. Томасин взмахнула руками, но лишь оцарапала пальцы о корни на краю глубокой ямы, в которую угодила. Вместе с обрывками мха, ветками, сухой листвой и камнями, она сверзилась вниз. Падение было недолгим, но дискомфорт от столкновения с дном ловушки вполне ощутимым.
Томасин зарычала, вскочила на ноги и подпрыгнула. Ушибленные колени прострелило болью. Рваный квадрат неба над головой все еще был недостижим.
Яма была просторной и глубокой. Маленький рост, всегда игравший на стороне Томасин, впервые обернулся против. Девушка признала — кто-то постарался на славу, обустроив здесь ловушку, даже у высокого человека не было шансов выбраться отсюда без посторонней помощи. От веревки, обвязанной вокруг ее пояса, толку не было. Томасин подавила приступ паники и задумалась, что предпринять дальше.
Темнело. Скоро все окончательно погрузиться во мрак. Фонарик или зажигалка уже давно были недоступной роскошью, ценившейся в обиходе дороже денег или драгоценных камней. Томасин лишь мечтала когда-нибудь ими обзавестись, а пока обходилась своими силами. Она умела разводить огонь с помощью подручных средств и все же отмела эту идею — дым и свет могли привлечь к ней ненужное внимание.
Какие у нее шансы пережить эту ночь?
Томасин все основательно взвесила: она могла бы посидеть тут тихо и сберечь силы, чтобы утром предпринять еще одну попытку восхождения по гладким, скользким стенам своей темницы. Ночью температура упадет, но земля согреет ее, если сгруппироваться. Другого плана у девушки не было. Ее никто не станет искать — обитатели лагеря слишком трусливы. Лес опасен, да и граничит с владениями тех бандитов. Ее бывшие товарищи взгрустнут и забудут.
Томасин могла рассчитывать лишь на себя. Яма условно безопасна, если, конечно, ее хозяин не вернется проверить улов, что маловероятно. Эта ловушка могла появиться тут задолго до крушения мира. Возможно, тот, кто ее вырыл, уже давно погиб.
Девушка кивнула своим мыслям — хорошо. Она не позволит этой яме стать ее могилой. Ночлегом — да, но не могилой. Она не привыкла сдаваться.
Томасин спрятала замерзшие пальцы под куртку и приготовилась терпеливо дожидаться рассвета. Ночь будет долгой.
Толстый слой земли приглушал звуки снаружи, но Томасин все равно прислушивалась, пока не погрузилась в поверхностный, тревожный сон. Явление посторонних не заставило себя долго ждать — Томасин пробудилась от шума снаружи. Кто-то вразвалку двигался рядом с ямой, раскидывая повсюду сухую листву. Девушке на голову посыпались ветки, частицы земли и мелкий мусор. Она медленно, по стеночке поднялась на ноги. Сердце суматошно трепыхалось в груди, и Томасин пришлось приказать ему успокоиться. Звук мог обличить ее присутствие.
Но чужака вел не звук, а голод. Отец учил ее слушать, но часто напоминал, что не стоит забывать и о запахах. Они тоже несли в себе массу полезной информации. Создание, что грохнулось в яму, отвратительно пахло — не шерстью и звериным мускусом, а разложением. Гнилостная вонь мгновенно наполнила узкое пространство, вызвав у девушки непроизвольный приступ тошноты и ужаса. Вот ведь везение — очутиться в замкнутом пространстве с беспокойным мертвецом! Она предпочла бы хозяина ямы или, на худой конец… хозяина ямы.
Мертвец на четвереньках пополз вперед, его силуэт был едва различим, и лишь его желтые, фрагментарно сохранившиеся зубы зловеще мелькали во мраке. Челюсть клацнула. Он тоже почувствовал запах. Запах жертвы. Запах страха.
Томасин увернулась от мертвеца и обошла его, чтобы оказаться у него за спиной. Она не понаслышке знала, как трудно пробить человеческий череп охотничьим ножом, и нуждалась в пространстве для маневра, чтобы вогнать лезвие в глазницу. Тварь рванулась к ней, но девушка оказалась быстрее. Нож мягко вошел в глазницу, словно в масло, пресекая дальнейшие движения твари. Девушка брезгливо отпихнула мертвеца от себя и выдернула свое единственное оружие.
Она разрешила себе несколько шумных вдохов и выровняла дыхание. Адреналин в крови схлынул, сменившись ликованием, которое Томасин испытывала всегда, отстояв свою жизнь в очередной схватке. Ее посетила гениальная идея — выдернуть у мертвеца длинные кости и использовать их в качестве альпинистских кошек.
Она нагнулась, намереваясь приступить к надругательству над трупом поверженного врага, но застыла, снова различив сторонний звук. Томасин похолодела от ужаса: мертвец был не один. Его товарищи околачивались наверху. Твари часто сбивались в стаи. Девушка могла обезвредить одну, максимум, двух, но не целую орду.
Томасин задрала голову, готовясь к обороне, и зажмурилась от яркого света, ударившего ей в глаза.
Солнце?
Фонарик! — запоздало поняла она. В следующий миг что-то тяжелое приземлилось рядом с дезориентированной, ослепленной девушкой, а потом ее резко оттолкнули к стене и зажали рот.
— Тихо, — шепнул кто-то Томасин на ухо.
Она медленно кивнула. Рука на ее лице была теплой и, без сомнения, принадлежала
