Неистовый голод - Сюзанна Райт
— Это кто? — спросил Вэнс.
— Мой агент.
Он свёл брови.
— У тебя есть агент?
— И не надо говорить так удивлённо. Ты, может, и не одобряешь мою работу, но другие, да.
— Не то, что я не одобряю. Дело в том, что ты можешь гораздо большее
Будто лепить скульптуры легко и то, на что можно надменно фыркнуть.
— Ну, береги себя, Вэнс. — То, что его прогоняют, явно задело Вэнса, и он стиснул зубы. Да, ну, то, что он не обращал внимания на её карьеру, тоже раздражало.
Шагая по тропинке, Эбигейл оглядела Фрэнки и сказала:
— Ты работала. Хорошо.
Фрэнки улыбнулась.
— И тебе привет. — Она считала Эбигейл подругой, которых было не так уж много. Фрэнки никогда не была особенно общительной и часто погружалась в работу.
— Ты же знаешь, я не люблю любезничать. — Эбигейл с любопытством посмотрела на Вэнса. — И кто ты такой?
— Вэнс Браун
— О, адвокат, который уполз к бывшей. — Да, такова Эбигейл — она не щадила ничьих чувств.
Его взгляд стал суровее.
— Я никуда не уползал.
— У него потрясающие скулы, Фрэнки. Тебе стоит вылепить его лицо. Тогда сможем раздробить нос, сломать челюсть. Может, даже снять с него скальп.
Фрэнки увидела в этой идее некоторую привлекательность, но…
— Это было бы пустой тратой глины.
— Верно.
Фрэнки отступила, чтобы пропустить Эбигейл.
— Увидимся, Вэнс. Передай Лейле мои наилучшие пожелания. — Она закрыла дверь, прошла по коридору, повернула направо и вошла в студию, пристроенную к дому. Она построила её несколько лет назад только под себя и квалификацию. Высокий потолок, точечные светильники, большие окна и хорошая система вентиляции сделали это помещение идеальным для работы. Солнечный свет струился через открытую французскую дверь, за которой она отгородила часть заднего двора, чтобы использовать её для крупных и сложных скульптур. Инструменты, материалы и другое оборудование выстроились вдоль стен; некоторые лежали на скамейках или полках, другие на металлических стеллажах или на полу, где она могла легко их найти.
Эбигейл, цокая высокими каблуками по холодному бетонному полу, прошла внутрь и встала возле запертой двери выставочного зала. Затем нетерпеливо начала постукивать ногой. Фрэнки хранила все готовые скульптуры там, и недавно завершила заказ владельца нью-йоркской художественной галереи. Она выудила ключи из кармана комбинезона и отпёрла дверь.
С горящими от нетерпения глазами Эбигейл вошла внутрь и указала на скрытую вуалью скульптуру.
— Это оно?
— Да. — Фрэнки осторожно сняла вуаль, и вот оно. Ребёнок в натуральную величину сидел на стуле, наклонив голову вперёд так, что длинные чёрные волосы закрывали лицо. Её серая ночнушка была грязной и рваной и заканчивалась чуть ниже колен. Ноги и руки в глубоких царапинах.
— Господи, Фрэнки, она, как живая. Это ужасно. Честно говоря, у меня покалывает в затылке — будто кто-то наблюдает за мной. Просто страшно. Ты никогда раньше не использовали синтетические волосы в скульптуре?
— Нет. — Фрэнки создавала скульптуры из смешанных материалов, ей нравилось комбинировать их в проектах.
— Она выглядит жутковато, и заставляет задуматься, жертва она или жуткий ребёнок. Мне хочется раздвинуть ей волосы, чтобы посмотреть в лицо. Но одновременно и не хочу.
— Именно. Пьер хотел что-то, что отражало бы, как часто мы напуганы, чтобы присмотреться и увидеть то, что может быть мрачной правдой, как часто видим то, что хотим видеть.
— Ему понравится.
Фрэнки приобрела неплохую репутацию за создание мрачных скульптур. Она редко бралась за создание чего-то мрачного, но конечный результат выглядел так, словно она вырвала его прямо из кошмара.
— Как ты её назвала?
— Детский лепет.
— Твою мать, даже название пугает. — Эбигейл содрогнулась. — У тебя, должно быть, очень мрачные сны.
В детстве ей снились кошмары, но сейчас она могла их лишь мельком вспомнить. Рычание. Плач. Страшные тени. Явный ужас. Но образы всегда были бессмысленными, никогда не собирались вместе, чтобы создать чёткую картину.
— Серьёзно, Фрэнки, я бы никогда не подумала, что мне понравится такая работа. Даже не представляла, что смогу по-настоящему восхититься таким, не говоря уже о том, чтобы должным образом представлять того, кто это создал. Но каждое творение настолько сильное, что затрагивает меня на каком-то уровне — и иногда это уровень мне не нравится.
Фрэнки изогнула губы.
— Хорошо. Если они не трогают людей… — Она замолчала, когда телефон запищал. — Подожди секунду. — Она достала телефон из кармана и открыла полученное электронное письмо. Затем прочитала его. И перечитала. После чего прочла третий раз и четвёртый. Слова начали расплываться, и она поняла, что у неё рука дрожит.
— Всё хорошо?
Неспособная должным образом переварить прочитанное, Фрэнки взорвалась:
— Что это за хрень?
***Развалившись в кресле, Трик Харди вертел маленький предмет в руке то так, то эдак, изучая со всех сторон… будто это могло каким-то образом ответить на многие вопросы. Его товарищи по стае сидели везде, где могли — взгромоздились на диван, развалились в креслах и на полу. Они подождали, пока дети лягут спать, прежде чем встретиться, чтобы обсудить этот вопрос.
Тарин, альфа-самка, уставилась на Трика.
— Ты серьёзно заявляешь, что на четырёх машинах стаи стояли GPS-трекеры? Господи.
— Кто-то явно хочет следить за нашими передвижениями, — сказал её пара Трей, расхаживая перед диваном. — Зачем?
Доминик — страж — постукивал пальцами по подлокотнику плюшевого кресла.
— У стаи всегда есть причины пристально следить за другими.
Макенна нахмурилась.
— Да, но трекеры ненормально! Это уже экстремально. — Её пара, Райан, хмыкнул в знак согласия. Грубоватый страж почти не разговаривал. К счастью — и что странно — Макенна могла перевести его ворчание.
— Может, кто-то пытается изучить наши пути и составить закономерности, — размышлял Трик. — Или, может, ждут, пока все машины с трекерами не уедут одновременно.
Трей прищурил арктически-голубые глаза.
