Двуликий бог (СИ) - Мэл Кайли

первые минуты, я замерла, невольно залюбовавшись его гордым профилем, волевыми чертами лица и удивительными карими глазами, в которых бесновались лукавые отголоски пламени. Никогда раньше я не видела таких глаз. Обитатели Асгарда все, как один, отличались светлыми очами. Локи был другой. Наполовину великан, он был высок, но при этом и гибок, не в пример коренастому Тору, а глаза его становились то тёмными, словно запёкшаяся кровь, то золотистыми, как искры костра, а иногда отливали изумрудным цветом, точно смарагды. Опомнившись, я выпрямилась, гордо развела свои тонкие плечи и смело взглянула на недовольного аса.

— Ты разговариваешь с богиней! Не забывай об этом, о хитроумный Локи! — лицо его медленно сменило выражение удивления на недоверие, а затем мужчина усмехнулся. Сейчас я понимаю, почему тогда ему стало смешно. Я была такая маленькая, хрупкая, светлая, но преисполненная чувства собственного достоинства и гордости. Он и сам был очень молод, хотя, возможно, только казался таким благодаря волшебным яблокам Идунн — богини вечной юности — которыми она каждый день угощала асов в своём саду. В любом случае, это уже был не юноша, а крепкий, сформировавшийся мужчина — мудрый, изобретательный, уверенный в себе и совершенно невыносимый.

— Как твоё имя, богиня? — вкрадчиво поинтересовался лукавый бог, повернувшись и окинув меня взглядом с головы до пят, словно обнажая перед собой. Мне стало неловко, но я и не думала склонить головы. Он снова усмехнулся, словно дивясь моей самонадеянной смелости. — И откуда ты знаешь меня? Неужели я и тебе успел перейти дорогу?

— Сигюн, — коротко ответила я тогда. — Все знают тебя. Ты натворил асам столько бед, что твоё имя войдёт в историю. А мне дорогу лучше не переходи — в долгу не останусь.

В ответ Локи лишь заливисто расхохотался, но мне это было неважно. Развернувшись, я отправилась своим путём. Хорошо, что я прогуливалась, и по большому счету мне было всё равно, куда идти. Я думала о нашем странном первом знакомстве и о том, что бог огня оказался вовсе не так страшен, как мне казалось, хотя, несомненно, очень груб. Но было в нём нечто притягательное: то ли этот насмешливый нрав и лёгкое отношение к жизни, то ли изменчивость характера, как загадка, которую хотелось разгадать, то ли независимость от общественного мнения и привычных асам устоев.

Локи жил в Асгарде, но сам был асом в лучшем случае наполовину, и всё же боги отчего-то приняли его в свою обитель и раз за разом прощали ему любые провинности. Может быть, дело было в его гибком уме и хитрости, а может, простодушные боги просто нуждались в шуте, который скрасит их унылые будни. Однако говорили, что, даже избирая подобную роль, бог огня никогда не терял своего лица, напротив, он сам мог обрядить в шута любого, кто попадал под его острый язык. Порывистый, двуличный, непредсказуемый — такой он запал в моё юное девичье сердце, чтобы остаться в нём навсегда.

Вздохнув, я вышла в сад. Всё вокруг цвело и благоухало, расцветала и я сама. Я становилась взрослой, из неловкой девочки превратившись в статную девушку. Опустившись на колени у источника, чтобы напиться и умыть лицо, потому что щёки мои горели багрянцем, я взглянула на своё отражение. Тоненькая, словно плакучая ива, я стала обладательницей хрупкой женственной фигурки и белоснежно-светлой кожи, как у моего отца Бальдра. Из отражения на меня смотрели его черты лица, немного смягчённые прикосновением матери, и её светло-голубые тусклые глаза, будто у альвов. По плечам моим струились длинные светлые локоны, почти прямые до плеч и завивающиеся самым причудливым образом на концах. Мне как будто не хватало цвета, который весь достался моему старшему брату — Форсети.

У него были глаза ярче насыщенно-голубого неба в полдень и золотые волосы, что могли бы поспорить с солнцем. А мой взгляд скорее походил на переменчивый прозрачный ручей, а волосы словно поцеловали и Соль, и Мани вместе — и теперь они были белокурыми, как лунный свет, но сияли золотом солнца. Я была по-своему прелестна, но тогда ещё не осознавала этого: сетовала на свою ещё не ушедшую до конца юношескую угловатость, на небольшую грудь и узкие бедра, на весь свой светлый облик, не понимая, что иной и не могла бы быть дочь бога света. Тогда я ещё не знала, что именно мой необычный сияющий внешний вид и привлёк впервые пламенного бога обмана и лукавства.

— Сигюн, дочка! — узнав мягкий голос матери, я поспешила подобрать свои длинные одежды и подняться на ноги. Земля, чьей дочерью я была, не пачкала меня и не касалась моих нарядов, ничем не нарушая опрятного облика. Склонив голову, я подошла к Нанне. Мать ласково коснулась ладонью моего лица. — Отец желает представить тебя Тору и его возлюбленной Сив, хотя с последней вы уже знакомы, — несмотря на то, что Тор, по сути, приходился мне дядей, мы виделись с ним так редко, что я успела вырасти, а он, вероятно, — меня позабыть. Бог-громовержец пропадал на войне, а я, между тем, воспитывалась в Асгарде. По той же причине я никогда не звала и не считала Тора своим дядей, а скорее другом и избранником Сив. — Пора бы и тебе поближе познакомиться с верховными богами, ведь со временем ты станешь одной из них, тебя отдадут в жёны, и ты будешь служить своему господину-асу.

— Из них… — вполголоса повторила я. — Почему ты не сказала «из нас»? — Нанна вздрогнула и едва заметно покраснела. Она любила своего мужа и моего отца, я в этом не сомневалась, но богиня всю жизнь оставалась в тени своего лучезарного супруга. Отчасти я понимала её чувства: мать воспринимали, как неотъемлемую часть отца, и так уж сложилось, что в глазах богов она была от него неотделима, а сама будто и не существовала вовсе. Поэтому их общество не было ей родным, мир Нанны ограничивался семьёй, и то постоянно разлучаемой различными обстоятельствами. А теперь та же судьба ожидала и меня. Хотя условно асы и асиньи были свободными и равными, на деле жёны чаще всего оставались за спиной своих венценосных супругов. Кроме разве что Фрейи, которая, однако, единственный раз последовав своему собственному желанию, была незаслуженно жестоко наказана и осталась совсем одна при всей своей чудесной неземной красоте. Не слишком ли высока цена свободы?..

Мать ничего не ответила, и мне оставалось только молча следовать за ней, удивляясь, сколько ещё неожиданностей принесёт этот необычный день. Совсем скоро мне вновь пришлось вернуться в шумную залу,