Ученица Хозяина Топи, в Академии (СИ) - Александра Каплунова
Весенья от беспардонности этакой опешила. Взор огненный в наглую лапу вперила, как только та пламенем не возгорелась? Лесьяр, впрочем, тоже на этакие смелости в свой адрес не готов оказался. Руку потянул из захвата, мягко, но настойчиво, и к Весенье шагнул.
— Отдохни как следует. И ничего не бойся, в этом доме тебе зла не причинят, — а сам лицо ее обхватил и к себе повернул. Любава на то тихо фыркнула, но шажок назад все ж сделала.
Весенья в очи желтые глядючи, готова была прямо тут с ним и остаться. Не хотелось отпускать его от себя, а вдруг снова исчезнет?
Тотчас и разруха в башне пред глазами встала. И почуяла сызнова под пальцами ледяные камни обвала. И привкус крови во рту. Отчаяние новой волной захлестнуло, словно не выбрался ее Лесьяр из-под тех завалов.
Магик, чуя отчаяние на сердце девичьем, и сам весь мигом в напряжение пришел. Теперь уж не только за лицо, целиком ее обнял, к груди прижал.
— Я здесь останусь, — сообщил Любаве решительно. Та словно рыбка губами зашлепала, про репутацию девичью что-то, про порядки и разнузданность магову. Но Лесьяр того слушать не стал, шагнул в комнату, Весенью пред собой туда же заталкивая, да дверь захлопнул. Хитрое движение ловких пальцев и на входе повисло защитное плетение. Откуда только силы брал?
— А так можно? — Веся, похоже, и вовсе растерялась. Не ожидала, что так решительно и рьяно магик ее покой беречь станет.
— Сегодня нам все можно, — улыбнулся ласково, за плечи ее дальше в светелку провожая.
Тотчас из-за ширмы навесной возня послышалась, а мигом позже выкатились оттудова двое потанят. В спешке ведунью встретить, в своих же ножках, копытцами увенчанных, запутались.
— Хозяюшка! — кинулись к ней, обняли с обеих сторон, пятачки курносые в пояс ей уткнули обнимая.
— Все хорошо? — спросила Веся, поглаживая своих подручных по курчавым макушкам. Те синхронно головы к ней задрали.
— Это нам тебя о том спрашивать должно! — возмутился Зарька.
— Так, мальцы, вместо того, что свою хозяюшку тискать, — и «хозяюшку» этак выделил ехидно, — вы б ей подсобили умыться да переодеться.
Потанята точно опомнились. Ладошки разжали, да Весеньюшку под белы рученьки повели в другой уголок, где бадья, парком исходившая, стояла.
— А ты, хозяин, за занавеску иди, да смотри не подглядывай! — зашипели на него чертенята.
Лесьяр руки в примирительном жесте поднял и, спорить не желая, ретировался в указанном направлении.
— Чего я там не видел, — фыркнул напоследок и скрылся за занавесью, не приметив, как все трое взглядом его грозным смерили.
Потанята тем временем Весеньюшку к бадье подвели. Та не слишком велика оказалась, но воды вдосталь. Тут же ширма соломенная нашлась, кою подручные споро выставили, девицу от нежданных взоров в дополнение укрыв, да за ней и остались.
Веся, в одиночестве очутившись, потянула с плеч ткань платья. То опало к ногам жалким лоскутом, лишь отдаленно напоминая ту красоту, коей прежде смотрелось. Вчера еще в это время у озера Велесову ночь праздновали. Танцевали, да через костры прыгали, а сегодня… вон как все быстро переменилось.
Потянулась Веся к ветоши, рядом с бадьей на скамье сложенной. Смочила тряпицу да принялась грязищу с кожи оттирать. Волосы медвяные так и норовили под руку попасться, пришлось в тугую косу переплести. Пока переплетала, над водной гладью склонилась и ахнула — порез через всю щеку проходил. Запекшаяся корка кожу стягивала безобразно. Весенья ту оттирать принялась с шипением, больно все же. Снова в отражение глянула — вроде получше, но как-то боязно сделалось… А что, ежели шрам останется? А может, Лесьяр такого не любит? И ее разлюбит тогда, значит?
Ладошку к губам прижала.
Лесьяр ее любит. Как чудно это даже в мыслях от самой себя слышать. Может, ей все то привиделось?
— Хозяюшка, у тебя все в порядке? — прозвучал взволнованный Зарькин голос.
— Все хорошо, — а чего так сипло прозвучало?
Принялась умываться снова, со всем тщанием, из головы все лишнее вытряхнув. Не стоит в таких мыслях копаться, когда в разуме все хаосом полнится.
Кожу до красноты натерла, вода почитай остыла, когда Веша все ж решила, что довольно. Еще разок с грустью глянула на платье свое праздничное, сиротливо ныне на полу лежащее, вздохнула, да делать нечего. Взяла со скамьи стопку одежки, исподнее, да сарафан простенький, все чистенькое и на том спасибо хозяевам.
— Я закончила, — вышла из-за ширмы, косу расплетая. Волосы бы вычесать чем.
— Получше? — Лесьяр из-за занавеси показался, девицу обводя взором. Та улыбнулась смущенно, кивнула. Магик тоже себя успел чутка в порядок привести, ему, правда, теплой воды не досталось, но он и холодной управился, из тазика для умываний.
— Присядь, хозяюшка, — Славка ей табурет подтащил, а Зарька откуда-то гребень достал. Чтоб она без них делала? Присела послушно, отдавшись на милость своих подручных. Лесьяр вот тоже стул взял, напротив поставил.
— Понимаю, что все мы устали, но нам нужно обсудить то, что произошло, — начал он осторожно, ладонями в колени упираясь. Обычно в себе такой уверенный, теперича магик выглядел… уязвимым? — Я сомневаюсь, что утром у нас останется на это время.
Веся сглотнула, на него во все очи уставившись, кивнула. На щеках бледных румянец взволнованный выступил.
— Опустим тот факт, что ты бессовестно ослушалась и отправилась на празднество, — от осуждающего его взгляда готова была Весеньюшка под пол провалиться. Румянец мигом разрастаться принялся, уже все лицо заполнив, да по шее спускаться принялся алыми пятнами. Глаза потупила, пальчики в кулачки сжала да на коленках те смиренно устроила.
Зарька со Славкой, локоны ее медвяные вычесывая и вовсе вид делали, что их тут и нетути. За спиной ведуньи от магова грозного взгляда упрятались и там уж своим делом занимались.
— Отправилась, — кивнула виновато, боясь очи на него поднять. Коли б не ее выходка дурная, как знать, может, и миновала бы беда.
— Весенья, — Лесьяр потянулся, за подбородок лицо ее приподнимая да заставляя все ж в глаза его сверкающие заглянуть. И не нашлось в них ни злости, ни осуждения, усталость лишь, да нежность щемящая. Провел пальцем по ссадине на девичьей щеке, по губе разбитой, отчего Веся выдохнула судорожно. Не то оттого, что болью чуть кольнуло, не то от жара, что в груди тотчас отозвался.
— Не закрывайся от меня, — он все ж опустил руку, едва приметно улыбнувшись, отметив реакцию девичью на собственные до нее касания, — я не гневаюсь. Хотя, признаться,
