Юлия Авдеева - Реквием по мечте
— И что вы хотите от нас?
— Милад, ну дай конспект, — слезно просили Глаша и Марьяша.
— Ладно уж, так и быть, пойдемте. Сейчас вернусь, — сказала Милада Лесе и ушла одаривать знаниями непутевую молодежь. На первом курсе учили основным предметам. Поэтому девочки с незаурядными способностями, годящимися разве что на подмогу лекарю, проходили ту же программу что и звезда алхимии Милада, и будущая гроза полей и огородов с проверками Лесандрин.
Дарин осталась стоять посреди комнаты, неуверенно поглядывая на Лесю.
— Что случилось?
— Меня просили тебе кое-что передать, чтоб никто не видел и не знал.
Леся заинтересовалась. Кто это мог передавать ей тайные письма. Уж не очередной ли поклонник. Леся улыбнулась. В Академии ее прозвали ледяной принцессой, потому как растопить ее сердце никому не удавалось, хотя желающих было много.
— Давай сюда свою записку. Николай что ли передал? — С Николаем они посещали занятия Ирина — мифологию.
— Нет, Лесандрин, не Николай. Этот нездешний, в смысле не учится у нас. А краси-и-ивый, дух захватывает.
— Где ж ты его встретила?
— Во дворе. Я в библиотеку шла, хотела книжки взять по вытяжкам. А тут он. Спросил про Лесю. Знаю я такую или нет. Я сначала не поняла, что это ты. А он письмо мне в руки тыкает. Мол, передай Лесе и уехал. А потом мне Глаша сказала, что Милада тебя так называет. Вот я и принесла.
— Так ты еще и Глаше рассказала…
— Нет, что ты. Просто спросила. Знает ли она какую-нибудь Лесю.
— Ладно, давай письмо.
Дарин протянула белый запечатанный конверт с замысловатым вензелем охранной печати. Не открывала.
— Спасибо тебе большое. Если что-нибудь будет нужно, заходи, помогу.
— Хорошо, Лесандрин, я побегу к девочкам, пока не хватились.
Дарин вышла, а Леся задумалась. Кто же это мог быть. Фантастическая мысль билась птицей, но Леся боялась ее допустить. Но… здесь ее зовут полным именем, значившимся в приписной грамоте. Только Милада по старой привычке отказывалась звать ее Лесандрин. Как на приеме у императора, — отшучивалась она.
Мужчина, красивый… Остается надеется, что это Атан. Владимир не имел права напоминать о себе через четыре года. Да и зачем ему это? Уже наигрался… Леся раздумывала, вертя в руках белый конверт, способный ответить хотя бы на один вопрос — кто же его написал, но услышав, что Милада вышла из комнаты, благо стены тонкие, а голос у бывшей травницы — дай бог каждому, Леся засунула конверт под подушку.
— Так вот, Лесь, — сказала Милада, проходя в комнату и аккуратно закрывая за собой дверь, — я вообще пришла узнать, с кем ты идешь на выпускной бал?
— Одна.
— Так нельзя же!
— Ладно, еще решу, до него две недели. А ты с Владином идешь? — Леся решила перевести разговор в более безопасное русло, чем обсуждение отсутствия у нее романтических отношений.
— Да, — Милада довольно разулыбалась. — Ты знаешь, кто еще обязан присутствовать на выпускном?
— Нет, — махнула рукой Леся. Ей было абсолютно все равно — кто будет, с кем будет, когда и где. Выпускной — сущая формальность. Она должна была там появиться только потому, что на этом вечере должны объявить результаты распределения, хотя Леся лелеяла надежду узнать о результатах раньше торжественной муки под названием выпускной бал, тем самым освободив себя от глупой формальности.
— Странники. Отряд Владимира Самойлова.
Сердце пропустило удар. И еще один. А потом отозвалось в горле. Леся сидела, пытаясь осознать, что ей только что сказала Милада, но не могла.
— Он тоже будет? — спросила она.
— Скорее всего да. У Владина брат служит в отряде Самойлова. Он ему и сказал, а я решила, что нужно тебя предупредить.
— Значит, мне придется идти на этот чертов бал.
— Лесь… — Милада потрепала Лесю по плечу, — Лесенок…
— Слушай, Милад, а зачем на выпускном странники, а? Мы что малолетние преступники или кто? Вот для чего они туту нужны? Уж если мы за четыре года не спалили к чертям собачьим эту Академию, то и на выпускном вряд ли додумаемся.
— Так требуют правила.
— В первый раз слышу о таких правилах.
— Каждый год император отбирает лучших учеников. Кого в свои лаборатории, кого в отряды странников… Ты сама об этом знаешь! Ты же сама просила, чтоб твою кандидатуру направили на рассмотрение. Чего теперь горячишься?
— Потому что там будет ОН. И я никак не могу найти способ, чтоб отвертеться от этого бала, будь он не ладен!
— Ты не можешь отказаться от него, ты это и без меня понимаешь. Но чего ты боишься?
— Да не боюсь я ничего! Хотя… ты сама все прекрасно знаешь, он не имеет права портить мне жизнь. Снова!
— Лесь, но ведь ты тоже изменилась, ты ведь тоже уже не та девочка, которая любила его.
Леся посмотрела на Миладу и не сказала ничего. Она не могла объяснить подруге, что творится у нее на душе. Да и не хотела. Она стыдилась сама себя за то, что до сих пор испытывает чувства к человеку, который растоптал ее. Который решил отделаться от нее и ее любви короткой запиской: «Ты слишком хорошая. Прости, я ничего тебе не обещал». И она боялась этой встречи. Боялась снова уступить, снова увидеть. И как же она хотела посмотреть на него хотя бы одним глазком.
— Лесь, ты чего молчишь? Может, обсудим это все вечером. «Хмельной бочонок» не так далеко. Выбраться — не фиг делать. Не в первый раз… Сходим — в глазах у звезды алхимии плясали чертенята.
— Значит в девять, в кабаке. Я должна выпить.
Леся ввалилась в комнату через окно. «Знатно сегодня погуляли» пронеслось в пьяной голове девушки. Если бы она не была столь пьяна, то догадалась бы о том, что в комнате она не одна, как только оказалась на подоконнике. Но в этот вечер Лесандрин выпила столько, что знания, отработанные до инстинктов притупились. Неясная тревога билась в затуманенном сознании, но девушка только пьяно отмахнулась от нее и не обратила должного внимания, пока не услышала чужое дыхание.
Она не подала виду, подошла к столу и зажгла светильник. Комната озарилась светом, показавшимся Лесандрин слишком ярким, после темноты, к которой привыкли глаза. На ее постели вольготно развалился Самойлов собственной персоной. Он во все глаза смотрел на Лесандрин и ждал реакции. Девушка и бровью не повела, приняла все как само собой разумеющееся. Она настолько привыкла видеть его в своих снах, что теперь посчитала его пьяным видением — не больше.
Лесандрин продолжила неспешно раздеваться, не обращая внимания на ночного гостя, а у того глаза на лоб полезли. Такой реакции на собственную персону он никак не ожидал. Криков, скандалов, слез — сколько угодно, но полное безразличие, словно его тут и нет, убило Самойлова и самодовольная улыбка стерлась с его лица.
