Серебряные тени (ЛП) - Мид Райчел
– Переобучения, – проговорила я.
– Вы говорите таким тоном, будто это плохо, – сказал голос. – Мы делаем это, чтобы помочь Вам.
– Нет, спасибо, – ответила я. – Я привыкаю к этому месту. Жаль будет оставить его.
Я знаю, что с переобучением начнется настоящая пытка. Несомненно, она будет не столько мучить физически, сколько контролировать сознание. Эти суровые условия должны заставить меня чувствовать себя слабой и беспомощной, чтобы я стала восприимчива к изменению разума при переобучении. Так, чтобы я была признательна и благодарна им за это.
И все же я не могла избавиться от мысли, что если я оставлю это место, я снова смогу нормально спать и видеть сны. Если я смогу установить контакт с Адрианом, все изменится. По крайней мере, я буду знать, что он в порядке… Если переживу само переобучение. Я могла только предполагать, какими психологическими манипуляциями они будут воздействовать на меня, но не знала наверняка. Вынесу ли я это? Смогу ли сохранить свой разум, или они настроят меня против всех моих принципов и близких людей? Было рискованно покидать эту клетку. Я знала, что у алхимиков есть препараты и уловки, которые заставят, так сказать, “придерживаться” их команд, и хотя я была, вероятно, защищена от них благодаря регулярному использованию магии до моего заключения в тюрьме, страх, что я все еще могу быть уязвимой, снедал меня. Я знала единственный надежный способ защиты от их принуждения. Когда-то я сделала снадобье и успешно использовала его на друге… но не на себе.
Дальнейшие размышления прервались, поскольку я почувствовала нахлынувшую усталость. Очевидно, разговор окончен. Теперь я знала достаточно, чтобы не бороться, так что я растянулась на полу, позволяя густому, лишенному сновидений сну нахлынуть на меня, хороня мысли о свободе. Но прежде, чем препарат усыпил меня, я мысленно произнесла его имя, используя его как опору, чтобы сохранить силы.
Адриан…
Я проснулась некоторое время спустя и обнаружила еду в моей камере. Это была обычная каша, какая-то из тех горячих каш, вероятно, обогащенных витаминами и минералами для сохранения моего здоровья. Однако, называть ее “горячей кашей” слишком великодушно. Больше подходит “чуть теплая”. Они делали ее как можно более неаппетитной. Вкусная или нет, я автоматически ела, зная, что я должна сохранить силы, чтобы выбраться отсюда.
Если я выберусь отсюда. Предательская мысль возникла прежде, чем я смогла остановить ее. Давний страх, мучивший меня, ужасающая возможность того, что они будут держать меня здесь вечно, что я никогда не увижу людей, которых люблю, ни Адриана, ни Эдди, ни Джилл, никого из них. Что никогда не смогу снова практиковать магию. Что никогда больше не смогу читать книги. Последняя мысль поразила меня особенно сильно, потому что, пока я грезила об Адриане в эти мрачные дни, я бы убила, чтобы прочитать даже что-то настолько приземленное, как дрянной романчик. Я бы согласилась на журнал или брошюру. На все, что не будет темнотой и тем голосом.
Будь сильной, сказала я себе. Будь сильной для себя. Будь сильной для Адриана. Разве он сделал бы меньше для тебя?
Нет. Где бы он ни был, все еще в Палм-Спрингс или переехал, я знаю, что Адриан никогда не перестанет бороться за меня, и я должна соответствовать этому. Я должна быть готова к тому, когда мы будем вместе. Я должна быть готова к тому, когда мы воссоединимся.
«Centrum permanebit». Латинские слова крутились у меня в голове, придавая мне сил. Они из стихотворения, которое мы с Адрианом читали, и переводятся как “центр устоит”. Теперь мы центр, подумала я. И он и я устоим, что бы ни произошло.
Я закончила свою скудную трапезу и попыталась на ощупь немного помыться под краном маленькой раковины в углу клетки, рядом с туалетом. О настоящих ванне и душе не могло быть и речи (хотя раньше они использовали это в качестве приманки), и мне приходилось ежедневно (или, как я полагала, ежедневно) мыться грубой мочалкой и пахнущей ржавчиной холодной водой. Было унизительно знать, что они смотрят на меня через свои камеры ночного видения, но все же не так, как оставаться грязной. Я не доставлю им такого удовольствия. Я останусь человеком, даже если это будет большой платой за их допросы.
Когда я стала достаточно чистой, я снова свернулась в клубок напротив стены. Мои зубы стучали, и я дрожала из-за мокрой кожи на холодном воздухе. Когда-нибудь мне будет тепло снова?
– Мы говорили с Вашим отцом и сестрой, Сидни, – сказал голос. – Они были очень расстроены, когда услышали, что Вы не хотите видеть их. Зои плакала.
Я внутренне вздрогнула, сожалея о том, что играла с ними в прошлый раз. Голос теперь думает, что семейная тактика имеет воздействие на меня. Как они могли подумать, что я захочу сблизиться с людьми, которые заперли меня здесь? Единственная семья, которую я, возможно, хотела видеть моя мама и старшая сестра, вероятно, не были в списке посетителей, особенно, если отец получил свое при разводе. Этот результат на самом деле был тем, что я бы предпочла услышать, но я ни за что не выдала бы им этого.
– Вы не сожалеете о боли, которую им причинили? – спросил голос.
– Я думаю, что Зои и отец должны сожалеть о боли, которую они причинили мне, – ответила я.
– Они не хотели причинять Вам боль, – голос пытался быть успокаивающим, но я хотела ударить его обладателя, кем бы он ни был. А ведь я не была человеком, склонным к насилию. – Они сделали то, что они сделали, чтобы помочь Вам. Это то, что все мы пытаемся сделать. Они хотели бы поговорить с Вами и объясниться.
– Уверена, хотели бы, – пробормотала я. – Если даже вы говорили с ними.
Я ненавидела себя за взаимодействие с похитителями. Я разговаривала с ними время от времени, и они, должно быть, любили это.
– Зои спросила нас, можно ли принести тебе обезжиренный ванильный латте, когда она будет посещать тебя. Мы сказали, что можно. Мы все за цивилизованные посещения, за то, чтобы вы сели и по-настоящему поговорили, за вашу семью и особенно за исцеление души.
Мое сердце учащенно забилось, и это не было связано с тем, что меня приманивают кофе. Голос в очередной раз подтвердил то, что предлагал ранее. Настоящие встречи, посиделки и кофе… Это имело место за пределами этой клетки. Если бы эти фантазии и были правдой, то они никаким образом не могут привезти сюда отца и Зои. Не то, чтобы увидеть их, было моей целью. Выбраться отсюда - вот моя цель. Я по-прежнему утверждала, что могу остаться здесь навсегда, что могу выдержать все, чему они меня подвергали. И я могла бы. Но чего я достигну? Все, что я доказала, – это собственную стойкость и неповиновение. В то время как я была горда этими качествами, они не делали меня ближе к Адриану. Чтобы дотянуться до Адриана, до остальных моих друзей… Мне нужен сон. Чтобы увидеть сон, мне надо избавиться от этого нахождения под действием наркотиков.
И не только это. Если я окажусь где-то, не в этой темной камере, я смогу снова творить магию. У меня может появиться подсказка, где они меня держат. Возможно, я смогу освободиться. Но сначала я должная покинуть эту клетку. Я думала, что была храброй, оставаясь здесь, но внезапно задалась вопросом: может, уход отсюда будет настоящим испытанием моего мужества.
– Вы бы хотели этого, Сидни? – если я не ошиблась, голос звучал крайне взволнованно, почти ревностно, что контрастировало с высоким и властным тоном, к которому я привыкла. Я никогда не вызывала у них такого интереса. – Хотели бы Вы начать первые шаги к очищению своей души? И увидеть семью?
Как долго я томилась в этой клетке? Ощупывая свой торс и руки, я могла сказать, что потеряла значительное количество веса, такое, которое заняло бы недели, чтобы потерять. Недели, месяцы… Я понятия не имела. И в то время, как я находилась здесь, жизнь в мире продолжалась без меня – мире, полном людей, которые нуждались во мне.
– Сидни?
Не желая показаться нетерпеливой, я попыталась приостановиться.
– Откуда мне знать, могу ли я доверять Вам? В том, что я увижу мою семью, если я… начну это путешествие?
