Екатерина Голинченко - Мелодия Бесконечности. Первый аккорд

Девушка поднялась с инвалидного кресла, шатаясь, с трудом опираясь о стену.

Джек откатил кресло и отошёл в другой конец комнаты…

— Джек, что ты делаешь?! Что ты задумал?! — от страха Маргарита не могла пошевелиться.

— Иди ко мне, — почти приказал Джек.

— Я… не… — девушка буквально вжалась в стену.

— Давай, ты можешь. Я знаю, я верю — у тебя получится, — подбадривал он, — Постарайся, не ради меня, а ради себя, понимаешь? Ты знаешь, что практически всё моё тело покрыто шрамами? Думаешь, я не чувствую боли? Если бы я не прикладывал усилий, то я бы не стоял сейчас перед тобой на своих ногах. А ты знаешь, какую боль мне пришлось превозмогать? Знаешь, сколько раз я падал и снова поднимался. стирая колени в кровь? Но я поставил перед собой цель: встать на ноги, чтобы посвятить свою жизнь медицине. И я знал, что каким бы болезненным ни был каждый мой шаг, он приближает меня к достижению этой цели, и я не имею права сдаваться, пока не достигну её.

Потрясенная его признанием, набравшись сил — мелкими, неуверенными шагами Маргарита прошла пару метров…

— Так, так… Замечательно, — удовлетворённо улыбнулся молодой хирург, — А теперь ты сможешь дойти до меня.

— Я таки смогу. Думаешь — нет? — подмигнула девушка.

Неуверенной походкой, пару раз чуть не упав, Маргарита дошла до дверей и, обессилев, упала в объятия брата…

— Молодец! Хорошая работа, — похвалил Джек сестру, поправив растрепавшуюся чёлку, — Мы обязательно должны показать это ребятам — они, словно малые дети, сейчас в снежки во дворе. Думаю, теперь белый чистый снег и благотворный горный воздух произведут на тебя совсем другое впечатление, и ты сможешь присоединиться к ребятам в их развлечениях, — улыбнулся он, глядя в окно, как друзья не удержались от незатейливых зимних забав, подавая ей верхнюю одежду.

Брат с сестрой вышли во двор, сверкавший от ослепительно белого снега:

— Ребята, а у нас для вас хорошие новости! — с достоинством заявил Джек.

Из-за его спины вышла Маргарита, одетая по-зимнему. Свежий снег приятно скрипел под ногами, и в воздухе пахло свежестью, а легкий мороз игриво пощипывал раскрасневшиеся щеки, придавая милому девичьему лицу природный румянец.

Далее последовала немая сцена…

— Маргарита! Дорогая! — Джон обнял девушку за талию и несколько раз прокружил, а потом поставил на землю и поцеловал — Это будет самое счастливое Рождество в моей жизни!

Даниэлла дружески похлопала Маргариту по плечу:

— Молодец, сестрёнка, ты делаешь успехи. Теперь всё пойдёт на лад. Ты у нас просто волшебник, милый. Ты заслужил поцелуй, — и, в доказательство своих слов, она прильнула к его губам.

— Мы верили в тебя, детка, — обняла маленькую подругу Джастина.

— Молодчина, котёнок, — нежно улыбнулась Эллен в своей особой, плавной манере, неспешно растягивая слова и дополняя их такими же гладкими движениями.

— Oj! Teraz rozliczę się od radości![4] — глаза Евы опять стали светло-салатовыми…

Маргарита улыбнулась:

— Спасибо! Спасибо вам всем — вы поверили в меня, поддержали. Ну, да и я сама — не промах. Но, без вас ничего бы не было, — лицо её осветила лёгкая улыбка.

Не успели они оглянуться, как уже подошли сами Рождественские праздники, которые всегда с большим размахом отмечали в этом доме. И этот Сочельник не стал исключением.

Девушки спустились в холл, и они были прекрасны, как античные богини — в длинных атласных платьях, струящихся по стройным телам.

Дэни была безупречна в платье голубого цвета, который заставлял её глаза сиять ещё ярче, в тон платью, на ней были украшения с бирюзой, локоны светлых волос, словно сияющим нимбом обрамляли её лицо.

На Маргарите было платье винного цвета (да, то самое, которое сшили Джон с Даниэллой), её короткую стрижку подчёркивали крупные серьги с рубинами.

Джастина выбрала серое платье, гармонировавшее с цветом её глаз, на ней были серебряные украшения. Волосы были нарочито небрежно скреплены заколкой.

Не менее эффектно выглядели Эллен и Ева — их рыжие волосы и зелёные глаза идеально сочетались с платьями цвета морской волны и украшениями с изумрудами.

В это время в дверь дома, который наша компания сняла на рождественские каникулы, позвонили. Даниэлла пошла открывать.

— Здравствуйте! Здравствуйте, мои дорогие! Санта поздравляет вас с Рождеством! Я принёс вам подарки.

— Наш любимый Санта! — одновременно воскликнули Даниэлла и Розалинда при виде брата, и бросились ему на шею, — Какой бы ты не надел костюм, свои озорные глаза, Питти, ты не спрячешь.

Теперь настала очередь Евы обнять Питера и поцеловать:

— Drogi, ja tak za tobie stęskniła się![5]

— Я тоже очень скучал за тобой, родная! — обнял девушку Пит.

Рози мечтательно закатила глазки:

— Как же мне хочется увидеть подарки — вон их сколько под ёлкой, наверняка, и для меня что-нибудь есть. Так хочется, чтобы утро наступило поскорее.

— Этому весьма легко помочь, юная леди, — заметил Джек, — Сейчас ты идёшь в свою комнату и ложишься в постельку — и утро наступит даже скорее, чем ты думаешь.

Розалинда сначала надула губки и скорчила недовольную рожицу, но потом личико девчушки просветлело:

— Джонни, Мэгги, вы стоите под омелой — по-моему, вы должны поцеловаться, — многозначительно улыбнулась она.

Поцелуй Джона показался Маргарите таким знакомым… Перед глазами всё поплыло — девушка хотела опереться о перила лестницы, что вела на второй этаж, но Джон поддержал её под руку, она лишь отвела взгляд — посмотреть ему в глаза было невыносимо. Откровенность его чувств причиняла ей боль, ибо сейчас она на могла на них ответить в той мере, в какой он того заслуживал.

Как дотошный археолог, она старалась аккуратно извлечь из глубин своей памяти, как усердный рыболов, старалась она выловить из туманных отголосков прошлых ощущений своё истинное я, свои истинные чувства, но они пока что лишь робкими ростками только начинали прорастать в её сердце.

— А мы чего ждём, милый? — Даниэлла запечатала губы молодого хирурга поцелуем.

Ева взяла Питера за руку:

— Przyjaciele, a w tym domu jestem jeszcze ŕěĺëŕ?[6]

Маргарита изо всех сил старалась вернуться к прежней жизни, но что-то неуловимое надломилось в ней, и она уже не могла быть самой собой. Далеко не все пробелы в памяти восстановились, но друзья окружили её такой нежностью и заботой, за что девушка была им бесконечно благодарна. В особенности Джону — ему пришлось тяжелее всех, но он не бросил её, оставаясь рядом, не давил, продолжая ждать, когда она сможет принять его чувства. Только у неё пока все не получалось — пока она не смогла разобраться даже в себе.