Екатерина Голинченко - Мелодия Бесконечности. Первый аккорд
Молодой хирург подошёл к шкафчику и достал бутылку виски:
— Налить? — предложил он кивком Джону.
Тот так же кивнул в ответ.
— Если она умрёт, то и все девять кругов Ада меня не остановят, — Джон залпом осушил бокал.
— Или ты замолчишь сейчас же, или отправишься домой. Понял? — не выдержал Джек.
Дня выписки все ожидали с волнением, но когда друзья увидели Маргариту, то мурашки пробежали по телу: девушка была бледна, очень худа, голова была перебинтована. Но, даже такая, она оставалась для них близким и родным созданием…
Джон и Даниэлла помогли Маргарите приподняться и принять более удобное положение.
Она смотрела по сторонам во все глаза, и в этих глазах можно было прочесть безграничную боль и тоску — до того девушка была напугана, как маленький ребенок, потерявшийся в огромном городе, и не знающий в какую сторону и шаг ступить без подсказки взрослых. Все эти люди, что сейчас смотрели на неё, смущали и пугали её:
— Кто я? Где я? Что со мной случилось? И почему столько людей? Что им нужно? Не надо много людей — я боюсь, — Маргарита захотела свернуться калачиком, но попытка, к её ужасу, не удалась, отразившись подлинной паникой на её лице, — О, нет! Ноги! Мои ноги! НЕТ!!! — девушка закричала от боли, пронзившей всю её насквозь, до головокружения и тошноты, и по её щекам потекли обильные слёзы.
— Так, друзья, я думаю, вам лучше выйти пока… — док обменялся взглядами с присутствующими.
— Но, Джек… — возмутились было ребята.
— Ладно, Джон, вы с Дэни можете остаться, остальным лучше вернуться домой, — он был непреклонен, здраво рассудив, что потрясений им на сегодня хватит.
— Почему? Господи, почему? За что? Что я такого сделала? В чём согрешила? Я не помню! Ничего не помню! Кто я? Ничего не помню… — кричала Маргарита в отчаянии, она была разбита.
Белокурая Даниэлла обняла подругу:
— Ничего, скоро ты всё вспомнишь, обязательно вспомнишь. А сейчас тебе не надо ни о чём беспокоиться. Ты среди друзей. Мы не дадим тебя обидеть.
— Мон ами…Друзья… — Маргарита окинула их взглядом, в котором читалась растерянность и беспомощность.
— Разумеется, Марго, все мы — твои друзья, — мягко улыбнулся Джон, — Наша любовь и забота помогут тебе снова стать самой собой — теперь всё будет хорошо: теперь ты сможешь сосредоточиться на своём выздоровлении, и всегда рассчитывай на нашу поддержку.
— Можешь пошевелить пальцами ноги? — Джек осматривал и ощупывал её ноги, — Давай, девочка, прикажи своему мозгу, чтобы он приказал твоей ноге, чтобы она приказала твоим пальцам пошевелиться.
— Уи, я могу! У меня получилось! — лицо девушки заметно просветлело.
— Да-да, молодец, малышка! А теперь попробуй согнуть ногу! — попросил он.
— У-у, больно! НЕТ!!! Не могу — сильно болит! — она снова скривилась от боли.
Джек взял Маргариту на руки:
— Ну-ка, мадемуазель! Давай, девочка, держись — обхвати меня за шею. Мы отвезём тебя домой, где ты будешь в полной безопасности, окружена заботой и вниманием. Очень скоро к тебе вернётся память, и ты снова будешь ходить — это я обещаю! Ты ещё бегать у меня будешь!
Глаза девушки наполнились слезами:
— Вряд ли я смогу когда-нибудь отплатить вам за всё добро, что вы сделали для меня! Но я буду стараться изо всех сил.
Самое страшное уже позади, миновал, и начался длительный период адаптации — не только для самой Маргариты, но и для её близких. Ноги девушки всё ещё оставались парализованными, даже восстановление какой-либо чувствительности тяжело было спрогнозировать, и это стало испытанием не только для неё, но и для всех, кому она была небезразлична.
Как могли, старались они поддержать её и облегчить её страдания, как, например, в те выходные дни, когда они могли провести с ней как можно больше времени и подбодрить искренностью своей заботы. В первый такой день в комнате Маргариты было столько гостей, что им тяжело было разместиться. И посещения начались с самого утра, когда самыми первыми, после врачебного осмотра братом, в её комнате появились молодой мужчина со смуглой кожей и удивительными глазами и златовласая подруга:
— Бонжур, Марго! — на лицах Джон и Даниэлла улыбались, и на лице девушки расцвела ответная улыбка, и приветствие на родном языке из уст этих людей приятно согревало, вселяя уверенность за будущее в её душу.
— А мы тут тебе подарочек принесли, чтобы настроение поднять! — Дэни протянула свёрток в шуршащей яркой бумаге, — Очень надеемся, что это платье понравится тебе.
— О, ну это же просто прелесть! — Маргарита не смогла сдержать восхищения, когда, развернув свёрток, обнаружила атласное вечернее платье цвета красного вина, — Оно будет для меня особенно дорогим, — парень подбадривающе потрепал её по волосам.
— Можно? — это постучалась Джастина, держа в руках огромный поднос с пирожными и цукатами.
— O, оui! Жюстин, заходи, конечно. С тобой ещё кто-то? — поинтересовалась девушка, увидев, что за спиной Джастины есть кто-то еще.
— Со мной пришла Ева, она так хотела навестить тебя, — ответила Джастина, ставя поднос на стол и жестом приглашая Еву войти.
— Przepraszam! Ciebie nie pofatyguję? Bardzo burzyliśmy się za ciebie. Ja szczęśliwa dowiedzieć się, że twoje zdrowie już o wiele lepiej,[1] — улыбнулась девушка, и глаза её были сейчас цвета зеленой весенней травы, что на её эмоциональном языке означало самые приятные переживания.
— М-м-м! Так вкусно пахнет! И выглядит восхитительно. Спорим, что и на вкус — не хуже? — Маргарита взяла с подноса одно пирожное и откусила кусочек, — Ты просто непревзойдённый виртуоз в кулинарии, мон ами. Эти пирожные — возможно, самое вкуснейшее, что я пробовала когда-либо. Просто изумительно!
— Спасибо, я старалась! — встряхнула своей роскошной шевелюрой Джастина, — А ты неисправима — ты всегда питала слабость к сладостям.
— Хаюшки, Мэгги! — малышка Розалинда, прошмыгнув между девушек, забралась на кровать к Маргарите.
— Рози! О, а я сегодня такая популярная — надо будет проверить по гороскопу, сулит ли сегодняшний день мне ещё много приятных визитеров. А это кто?! — девушка радостно захлопала в ладоши, увидев в руках у девочки корзину с двумя щенками-далматинцами и котёнком породы русский голубой.
— Они теперь будут жить с нами, — довольно сообщила Розалинда, — Щенки — от нас с Питером, а котёнка купил Джон. Как мы их назовём?
— Ну, пожалуй, — призадумалась Маргарита, — Щенков будут звать Актеон и Сорбонна[2], как в моих любимых книжках. А котёнка я назову Милорд — уж сильно у него представительный вид, хоть он ещё такой маленький.
