Татьяна Кашпур - Аленький цветочек
— Прекрасно! Верхом? О-о-о! Но ты, наверное, устал, тебе нужно несколько дней отдохнуть!
— Да нет, не устал! Едем завтра!
Развалины и впрямь были живописными. Лошадей не гнали, ехали шагом и потому путники немного притомились и с удовольствием покинули седла. Привязав коней в тени полуобрушившейся стены, сами примостились под небольшим уцелевшим портиком, отдохнуть и перекусить — белые лепешки с сыром и холодное козье молоко хорошо утолили голод и жажду.
— Или мне показалось, но они, эти развалины, чем-то напоминают твой теперешний дом, только у тебя он более европейский, и сада нет!
— Да, Настенька, это место где я когда-то родился. Здесь когда-то жили мои предки, родители, я сам. Роскошные сады когда-то цвели в этих песках, шумела жизнь, смеялись, играли дети… Вот там была женская половина, там я увидел впервые свет. Ты знаешь, я еще помню своего дедушку, он был сильным и мужественным человеком. Помню отца и маму. Отец учил меня ездить верхом, мне было лет пять, но я держался в седле. Ты бы видела, как мы рубились на саблях! Правда у меня была маленькая, но острая! Пойдем со мной, — он повел Настю в глубину руин, осторожно проводя ее под полуразвалившимися сводами, плетью щелкая по песку, разгоняя змей. — Вот, смотри — это могилы…
Настя увидела ряд покосившихся, утонувших в песке надгробий.
— Самые целые, более-менее сохранившиеся — могилы отца и матери. Могилы дедушки и прадеда почти не сохранились.
— А эта? — Настя положила руку на беломраморный обелиск, песок с которого по-видимому не редко обметали.
— Это могила Фатимы, — голос Сулеймана был тих и задумчив… — Моя любимая, моя жена, я нередко навещаю ее, потому могила и выглядит так свежо… Осторожно, там могут быть змеи, правда они уже привыкли ко мне, — сказал он Насте, которая присев, осторожно сгребала ладошками в сторону песок с надгробия.
— Поехали домой, путь не близкий, а скоро стемнеет!
— Да, красиво тут, только как-то грустно, — оглянувшись на величественные руины, сказала девушка, — Сулейман, дедушка, а от чего умерли твои родители, я так поняла, что ты был еще ребенком? Почему разрушились эти стены, где делась вода? Что здесь произошло? Это было давно и тебе не слишком тяжело об этом вспоминать, но если не можешь…
— Да я был совсем еще ребенком, мне шел седьмой год. Несмотря на это я прекрасно владел клинком, шпагой, был хорошим наездником, умел читать, считать и писать. Но, все же, я был тогда еще ребенком…
Тогда в мире закончилась большая и жестокая война. Мы жили далеко от нее и потому были беспечны. Так казалось моим родителям… Однажды на нас напали какие-то солдаты, они что-то орали на чужом языке и стреляли из автоматов во все что двигалось. Убили и забрали с собой всех животных, убили отца, слуг, служанок, маму. Благодаря ей я чудом остался жив. Поняв, что ужас и смерть приближаются к ее покоям — уже были слышны выстрелы и душераздирающие вопли служанок, чужой говор, она, нажав в стене какой-то камень, открыла проход, в который толкнула меня и Карима, мальчика слугу с которым я играл: «Спаси его, выведи из подземелья, вот возьми». Она ткнула в узкий проем кувшин с водой и свою шаль. Мы оказались в полной темноте. Но щель еще раз открылась, к нам покатился узел, в нем были свечи, спички, несколько лепешек. В щель послышались выстрелы, брань и она закрылась. «Прощай, сын!» — это были последние слова мамы, которые я слышал.
Сколько времени мы брели по длинному подземному ходу, не знаю. Хорошо, что в нем не было ответвлений, иначе мы никогда не выбрались бы оттуда. Кладка сводов была кое-где обрушена, нам приходилось перебирать через завалы. Сначала они бежали. Маленький Сулейман думал, что его мама где-то сзади, остановился, чтобы подождать, но Карим повлек его за собой вперед. Потом устав, они пошли шагом. Сулейман останавливался, звал мать, но Карим молча увлекал его все дальше и дальше. Наконец, выбившись из сил, Сулейман заревел во весь голос, и отказался идти без матери. Карим был тоже, по сути, ребенком, ему было двенадцать лет, но он понял сразу, что его госпожа, мать его маленького спутника уже никогда не увидится со своим сыном. Потому подхватив, рыдающего мальчика себе на спину, сунув ему в руки мерцающую свечу, он упрямо пошел дальше. Потом они перекусили лепешкой, попили воды. Сулейман задремал, Карим отдыхал. Но не долго, ему самому было страшно и хотелось быстрее выбраться из мрачного тоннеля. Он молча взывал к Аллаху, чтобы тот сжалился над несчастными.
— Наконец нашему взору открылось большое помещение, с высоким сводчатым потолком. В центре стоял большущий стол, несколько старинных сундуков стояли поодаль. На столе, оружие — сабли, кинжалы, старые доспехи. Мы с интересом осматривали пещеру. Нашли несколько десятков слитков серебра и золота, покрытые пылью они были похожи на обыкновенные кирпичи. В сундуках были настоящие сокровища — украшения, монеты, красивые разноцветные драгоценные камни разной величины. Это была настоящая пещера Алладина из сказок Шахерезады! В слабом свете свечи они представились мне несметными сокровищами, и я отвлекся, играя с ними. Однако Карим искал выход. Он обнаружил выбитые в суглинке ступени ведшие куда-то вверх.
Оставалась последняя свеча и Карим, оставив мальчика в кромешной темноте, полез сам, Сулейман заснул, утомившись и наплакавшись, а Карим наткнулся на замурованную стену. Вернувшись, взяв короткий меч из валявшегося вокруг оружия, он полез обратно и с ожесточением начал врубаться в стену, благо это была только спрессованная глина. Он тоже смертельно устал, однако страх остаться в темноте и умереть подстегивал его, и он пробился! Маленькая ниша — и голова его уперлась в жердяной пол. На него сыпалась солома, песок, зашипев, юркнула куда-то змея, но хлипкая преграда поддалась и Карим выглянул, осторожно, хотя шума он уже наделал достаточно. Прислушался с удовольствием, вдыхая чистый жаркий воздух. Потом вылез, очутившись в полуразваленной хибаре без дверей, осторожно выглянул, это был, по всей видимости, оазис, чуть меньше чем тот который они покинули. Щебетали птицы, легкий ветерок колыхал ветви больших пальм, деревьев, кустарника. Он отправился на поиски воды. Мальчики обосновались в этой хибаре надолго. Вода, съедобные плоды на деревьях были их пищей. Сулейман скучал без матери и, не веря в то, что ее нет и не будет никогда, так надоел Кариму, что на третий день, тот тщательно упрятав мальчика в подземелье, соорудив несколько смоляных факелов, отправился в обратный путь. Дороги через пески он не знал. Сулейману он оставил пару факелов и строго настрого запретил даже приближаться как к ступеням наверх, так и к подземному ходу. Обследуя, как следует подземелье, мальчик обнаружил сваленные в кучу старые книги, свитки.
