Мертвый сезон в раю - Татьяна Владимировна Солодкова
— Пил болотную воду?
Найлз снова понурился.
— Ну да, вряд ли. Хотя-а-а...
— Что «хотя»? — обозлился Грегори. — Жрут же любители галлюциногенные грибы. Так чего бы не попробовать воды с тиной, а? Вдруг вставит? Так, что ли?
Напарник мучительно покраснел и сгорбился еще больше. Как только умудрился так согнуться — почти надвое? Гимнаст чертов.
Грег бросил на него взгляд и резко поднялся со своего места, принялся стаскивать с себя рабочий халат.
— Ты куда? — испугался Найлз. И если до этого он краснел, то теперь мгновенно побледнел, будто вся кровь отхлынула от его лица разом.
— Донос на тебя писать, — огрызнулся Грегори. — Шучу, хоть и стоило бы, — пришлось пояснить, потому что напарник, кажется, с дуру поверил. — Пойду к семейству Делси. Надеюсь, они не вняли моему совету и ещё не похоронили Карину.
***
Пока он выяснил адрес, пока добрался до места, пока помыкался среди сплошь закрытых домов с пустыми дворами, пока узнал у встретившейся на улице полуслепой старухи, куда все подевались, и пока наконец добрался до кладбища — было уже поздно. Когда Грегори вошел за чугунную ограду и по звуку голосов сориентировался, куда ему идти, на месте он встретил уже холм свежей земли.
Пришедшие проводить Карину Делси в последний путь окружили ее могилу плотным кольцом. А работник погоста, седовласый старик в линялой панаме набекрень, как раз устанавливал временный памятник — прямоугольную доску с высеченными на ней кривыми цифрами: датами рождения и смерти. На расстоянии Грег не мог разобрать написанного, но уже знал и так: девушке было двадцать три года, она собиралась замуж, не была склонна к самоубийству и до ужаса боялась воды.
Он остановился в отдалении, так и не приблизившись.
Грегори и сам не знал, какого черта поперся сюда, когда понял, что похороны уже начались. Хотел перехватить процессию по дороге? Помешать? Попросить перенести погребение на завтра?
«Повторного вскрытия не будет. Похороните дочь»…
Кто, спрашивается, тянул его за язык?
Как бы то ни было, сейчас было уже слишком поздно. Убрав руки в карманы брюк, он с досадой сжал в кулаке лежащие там пробирки; стекло тихо звякнуло.
А ведь какие-то полчаса, и он бы успел…
Если бы не рассиживался в морге, занятый тем, что читал напарнику нотации, разумеется.
От злости на самого себя Грегори сильнее сжал кулак, и на сей раз тонкие стеклянные стенки не просто звякнули, соприкоснувшись друг с другом, а захрустели, трескаясь. Ладонь обожгло болью. Он торопливо разжал пальцы и выпростал руку из кармана — поперек ладони пролегла длинная полоса пореза, быстро набухающая кровью.
Грег выругался себе под нос и, не имея с собой ничего, чем можно было бы перевязать рану, просто снова сжал руку в кулак.
Церемония прощания проходила в части погоста, расположенной в низине, и со своего места Грегори прекрасно видел все происходящее. Вот беспрестанно заваливающуюся деревяшку-памятник наконец вкопали достаточно глубоко, чтобы она замерла в вертикальном положении. Вот мать Карины, громко заголосив, рухнула на колени возле могилы дочери. Вот кто-то из родственников принялся ее утешать. Вот крик-плач подхватили соседки…
Грег попятился и невольно сжал кулак крепче, отчего накопившаяся в ране кровь побежала сквозь пальцы с новой силой и, словно весенняя капель, сорвавшись с ладони, полетела вниз, для полного счастья еще и запачкав светлые штаны на уровне колена.
Грегори, снова пробормотав ругательства, торопливо отставил руку подальше от одежды.
Удобно быть магом: пара ударов сердца — и подобные порезы затягивались сами собой. Только он больше не маг.
Скрипнув зубами, Грег потряс рукой, избавляясь от лишней крови — пустяковая рана, а целый ручей! Хорошо хоть, не ночь, а то вся нежить перебудилась бы…
А когда вновь поднял глаза, то столкнулся взглядом с другими глазами: круглыми каре-зелеными, глядящими на него, как и прошлым утром, через частокол несвежих волос.
Бриэлла. Бриэлла Делси — так ее звали. Он прочел в досье, когда искал их адрес проживания. Младшая сестра Карины четырнадцати лет.
Бриэлла стояла в толпе скорбящих недалеко от матери. Только если все остальные смотрели на могилу, то она в другую сторону — прямо на него. И было в этом взгляде нечто такое, отчего Грег почувствовал в горле ком размером с огромную южную дыню, — не агрессия и не злость, как в их прошлую встречу. А кое-что во много раз хуже — надежда.
Девочка не шевелилась, замерла, словно статуя, и единственным живым в ней оставались только глаза. Полные надежды и горя.
Грегори даже не сомневался: стоит ему дать ей знак, как она сорвется с места и бросится к нему, вмиг забыв все претензии к его работе, и выполнит все, о чем он попросит. Будет нужно — разгонит всех с кладбища. Нужно — сама выроет сестру. Все что угодно — лишь бы он помог их семье докопаться до правды.
Грег крепче сжал зубы и резко отвернулся, разрывая контакт взглядов.
Уверенно и не оглядываясь зашагал обратно — в сторону кладбищенских ворот.
Вскрывать только что закопанную могилу и тревожить дух усопшей — на погосте, без присутствия черного мага и официального разрешения от властей?
Помилуйте, даже он еще не настолько сошел с ума.
Глава 18
Разбудило ее даже не солнце, уже полчаса отчаянно бьющее в окна. Нет, оно раздражало, но Эль так хотела спать, что попросту повернулась на другой бок.
«Почему никто не зашторил с вечера окна?» — проплыла в голове мысль и пропала.
Однако стоило Элинор снова погрузиться в сон, как ее плеча коснулась чья-то ладонь.
— Встава-а-ай, утро уже в разгаре, — произнес кто-то над самым ухом, а потом уже не просто дотронулся до нее, а еще и потряс.
— Мирта, я не буду завтракать… — сонно пробормотала Эль и попыталась отвернуться. Но не тут-то было — с другой стороны располагалось окно. — О черт! — взвизгнула Элинор, накрыв лицо руками. Казалось, солнце не просто ударило по глазам, а навечно выжгло узоры на внутренней поверхности ее век.
Рядом кто-то рассмеялся.
— Кто это — Мирта? Твоя сестра?
«Какая еще сестра?» — раздраженно подумала Элинор, а потом вдруг окончательно проснулась и рывком села на кровати, опершись на отставленные назад вытянутые руки.
Присевшая на краю ее постели Инесса хихикнула, зато перестала ее трясти.
