Охотничьи угодья - Патриция Бриггз
Анна представила в своем воображении место в чаще леса, где на земле лежит снег, а ее дыхание вырывается облачками пара. Там тихо и безопасно. Ручей, полный жирной форели, струился под тонким слоем льда. Мысленным взором она следила за форелью, серебристой тенью скользившей по быстротекущей воде.
Когда у нее в голове все стало ясно и идеально, она вытолкнуло это спокойствие наружу.
Ее сила сначала поразила британского волка, она увидела это по тому, как расслабились его плечи. Он понял, что она делает и поднял бровь, глядя на нее, затем взял свою кружку с кофе и сделал глоток. Несколько испанцев начали дышать медленнее, и напряжение в комнате резко спало.
Чарльз повернулся к ней, его глаза пылали чистым ослепляющим золотом, — и зарычал. На нее.
И снова Анна оказалась одна в комнате, наполненной доминирующими волками и насилием. Запахи этого были настолько знакомыми, что ее тело пронзила фантомная боль, и стало больно дышать.
Анна распахнула дверь и сбежала до того, как слепой ужас превратился в спусковой крючок, вызывающий оргию насилия. Она уже видела, как это происходило, хотя никогда в таком общественном месте.
Француз бросил что-то грубое ей в след, когда дверь за ней захлопнулась, но она не обратила внимания. Паника, грубая и уродливая, мешала дышать.
Ей нужно найти что-то, на чем можно сосредоточиться. Поэтому она огляделась.
Посетители в главном зале все еще вели себя неестественно тихо, и их было намного меньше, чем когда Анна с Чарльзом впервые пришли в ресторан. Большинство из них смотрели вниз — это невольная реакция на такое количество альф. Даже люди могли чувствовать напряжение, хотя не знали причину своего беспокойства.
Несмотря на то, что волки находились в соседней комнате, все ощущали их присутствие, в воздухе стояла точно такая же тяжесть, как в проливе Пьюджет-Саунд. Пока Чарльз был рядом с ней, Анна могла оттолкнуть это чувство, но теперь оно грызло ее изнутри. Громкий стук ее сердца отдавался в ушах.
Но волки по другую сторону двери, и Чарльз не позволит им прикоснуться к ней.
Она остановилась перед входной дверью.
Анна могла бы вернуться в их гостиничный номер и подождать там. Ночной город ее не пугал, все плохие парни здесь. Но это было бы трусостью. И Чарльз понял бы все неправильно.
Успокоившись, Анна поняла, почему он зарычал на нее — ему нужно было ее остановить. Он не мог позволить ее силе усмирить братца волка.
Чарльз, возможно, от природы более доминантный, но единственный волк в комнате, который не являлся альфой стаи. На конференцию придут менее доминантные волки, но никого из них здесь не было.
Так много альф ставили Чарльза в невыгодное положение. Им следовало его бояться, они должны знать, что он убьет их, если пойдут против него. Они могут почуять слабость и нападут на него вместе, как стая волков, загоняющая оленя. Она лишала его преимущества.
На маленькой сцене в углу комнаты стояло старенькое пианино, которое манило ее, как оазис в пустыне. Анна могла подождать Чарльза тут, если бы нашла, чем себя отвлечь от старых воспоминаний о боли и унижении. Анна поймала взгляд проходящей мимо официантки.
— Вы не возражаете, если я поиграю?
Официантка выглядела немного взволнованной, остановилась на полпути и пожала плечами.
— Вперед, но если вы будете плохо играть, может выйти повар и попросить вас прекратить. Он устраивает из этого грандиозную сцену. Или толпа вас начнет освистывать. Это своего рода традиция.
— Спасибо.
Официантка оглядела зал.
— Сыграйте что-нибудь веселое, если можете.
Кому-то нужно оживить это заведение.
Пианино было древним.
Кто-то выкрасил его в черный цвет, но краска выцвела до тускло-серого, потерлась по углам и была испещрена вырезанными на ней инициалами. Большинство краев клавиш цвета слоновой кости сломаны, а самая высокая клавиша «ми» торчала на восьмую дюйма выше остальных.
Что-нибудь веселое.
Анна сыграла мелодию из «Улицы Сезам». У пианино был гораздо лучший тембр, чем она думала, и оно настроено. Она перешла к «Кленовому листу», одной из двух пьес в стиле рэгтайм, которую выучил каждый студент второго курса, изучающий фортепиано. Фортепиано не было ее инструментом, но после шести лет занятий она могла играть на чем угодно.
Живая атмосфера и довольно легкие музыкальные линии произведения манили играть слишком быстро. Один из ее преподавателей любил повторять, что рэгтайм не любит быстрый ритм. Анна заставила свои пальцы держать ровный ритм.
Помогло то, что она давно не практиковалась.
***
Чарльз смотрел Анне вслед и понимал, что вернул их отношения к началу. Но если бы он не остановил ее, это стало бы катастрофой. Он не мог позволить себе отвлекаться. Даже из-за омеги и риска, что он что-то разрушит между ними.
Большинство разозлились бы, если бы их отчитали в присутствии других. Но они не подвергались жестокому обращению в попытке их сломать. Анна не сломалась, не совсем.
Но он не мог позволить себе рисковать, она могла усмирить его волка до того, как успокоит Зверя. Агрессия братца волка, его готовность убивать были единственным оружием Чарльза, он обязан контролировать ситуацию.
Основательно устав от Шастеля, хотя тот пробыл в его присутствии всего четверть часа, Чарльз призвал братца волка, которого не беспокоило кровопролитие, взять контроль на себя.
Переговоры были закончены в тот момент, когда ему пришлось зарычать на Анну. Или, может, когда Шастель назвал ее хорошенькой, как будто она пустое место.
— Ты не хочешь говорить о моей паре, — сказал он Шастелю очень мягким голосом. Братца волка не волновала политика. Шастель заставил Чарльза причинить боль Анне, и братца волка не беспокоило, если бы он убил его здесь и сейчас.
Шастель приподнял верхнюю губу, но не смог выдавить ни слова перед лицом братца волка. Они стояли, глядя друг другу в глаза, пока считали до четырех. Затем Шастель опустил глаза, схватил пальто и выбежал из комнаты.
Чарльз последовал за ним, намереваясь выследить Зверя и убедиться,
