Оберег для царевича (СИ) - Епринцева Яна
Старик заулыбался ещё сильнее.
– Да не уж-то! Вот не думал, что доживу! Красавица-то какая! А это кто? – показал он пальцем на Веру с Милой. – Спрашиваю, а они не отвечают, только ругаются.
Вера не дала Бориславу ответить, она упёрла руки в бока и закричала:
– Это и есть твоя усадьба? Что-то маловата для царских палат! А слуги где? Не так мы представляли себе жениха для Олеси! Вези нас обратно, и дело с концом!
Дед шарахнулся в сторону. Видимо, живя в этом глухом месте, он отвык от того, чтобы кто-то повышал голос. А может быть, его неприятно поразила грубость женщины по отношению к его хозяину.
Парень даже не взглянул на неё, он повернулся к Олесе и сказал:
– Ермолай мой… Я даже не знаю, как назвать человека, который мне ближе отца.
Старик смутился ещё больше:
– Что ты такое говоришь? Слуга я обычный, к царевичу приставленный, ещё с его младенчества.
Борислав улыбнулся и покачал головой, а потом снова обратился к Олесе.
– Я с ног валюсь от усталости. Посплю немного, а Ермолай тебе всё покажет и расскажет.
Олеся кивнула. Она с любопытством разглядывала дом, узоры на резном деревянном крыльце, дворик, окружённый деревьями. Ей не терпелось поскорее осмотреть здесь всё. Особенно её интересовал сад и растущий в округе лес.
Девушка ожидала, что парень войдёт в дом, но он поступил иначе. Борислав обошёл крыльцо и направился к сеннику. Забравшись по деревянной лестнице на верх, он исчез в душистом сене.
Олеся подошла к старику и поклонилась. Она не знала, как должна вести себя невеста царевича, поэтому решила действовать, как привыкла, вежливо и с уважением обращаться к старому человеку.
– Рада познакомиться с тобой, дедушка! – сказала она.
Старик тоже принялся кланяться, сунув шапку под мышку.
– И я рад, красавица! Пойдём, пойдём в дом! У меня самовар готов. Есть и пряники, и чай с молоком. Борислав любит, чтоб непременно с молоком!
Дед хотел прошмыгнуть в дом мимо Веры, но та стала у входа и грозно посмотрела на старика:
– Это правда, царевич? Почему живёт небогато? Где дворец, где слуги? Люди говорят, что царь признал незаконного сына и деньгами его не обделяет.
Ермолай вмиг изменился. Он выпрямил спину, сразу став выше ростом, и окинул женщину холодным взглядом. Это был уже не добрый услужливый старичок, а человек, знающий себе цену, уверенный в своём высоком положении.
Вера смешалась, вмиг поняв, что внешность старика была обманчивой, и это не простой деревенский дед, а человек из царского окружения. Не удостоив женщину ответом, он вновь обратился к девушке.
– Твоя родня, красавица? – спросил он у Олеси. – Надолго к нам? До свадьбы верно?
– Матушка и сестра, – помешкав, ответила девушка.
Она решила, что будет относиться к женщине, вырастившей её, по-прежнему. Со всем подобающим почтением. Продолжит называть её матерью. Вот только делать будет так, как сама посчитает нужным. И не станет следовать приказам, которые ей не понравятся.
Ермолай недоверчиво фыркнул, но спорить не стал. Он сделал ещё одну попытку попасть в дом, и она увенчалась успехом. Вера нехотя отошла, пропуская старика и Олесю. Помедлив, она вошла следом за ними.
Внутри дом был просторным и светлым. В большой комнате на первом этаже один угол занимала печка. Мебели было совсем немного – стол и лавки вокруг, у окна большой сундук. В углу за печкой видна была приоткрытая дверца кладовки, где на многочисленных полках стояла посуда, какие-то корзины и горшки. На окошках висели цветастые занавески, а на полу лежали полосатые домотканые коврики.
Вера с Милой зашептались, они ожидали увидеть царские палаты, а попали в деревенский домик, не слишком отличавшийся от жилищ обычных зажиточных крестьян.
Глава 14
На столе стоял самовар. А рядом на большом блюде высились горы пряников, пирогов и ватрушек. Старик пригласил всех к столу, и женщины без лишних слов приняли его приглашение. Дед уселся вместе с ними. Видимо он привык хозяйничать в этом доме и сидеть за одним столом с хозяином. Поэтому в присутствии гостей продолжал вести себя так же.
– А кто печёт ватрушки? – спросила Олеся, откусывая мягкую булку с творогом.
– Я и пеку, – ответил старик. – Всё хозяйство на мне. Раньше, когда матушка Борислава была жива, у нас было больше слуг. И кухарка была, и садовник, девка в доме убиралась. Но молодой хозяин не любит, когда много народу. Так что я сейчас сам справляюсь.
– Справляется! – фыркнула Вера.
Она закатила рукава своего платья и, положив локти на стол, пила чай, держа блюдце двумя руками.
– Грязищу развёл, а во двор и не выйти, бурьян повсюду. Работник!
Олеся смутилась. Она устремила на Ермолая извиняющийся взгляд. Тот ответил ей понимающей улыбкой. На Веру он внимания не обратил. Вместо этого продолжил жевать пирожок и прихлёбывать горячий чай.
Выпив чаю и слопав ватрушку, Олеся поспешила продолжить осмотр дома.
Вера же с Милой остались сидеть за столом. Они недовольно перешёптывались, бросая многозначительные взгляды на окружающую их обстановку.
Наверх вела деревянная лестница с резными перилами. Олеся легко взбежала по ступеням и остановилась, ожидая, пока её догонит Ермолай. Тот двигался довольно шустро, по пути убирая паутину, оплетающую перила.
– Завидуют тебе родственницы, – сказал старик, догоняя Олесю.
– Да? А я думала, они недовольны моим решением! – удивлённо воскликнула девушка.
– Потому и недовольны. Завистливым взглядом дом обводят и следят за тобой с ревностью. Ваш-то домик был попроще?
– Наш, конечно. Но они говорят, что для царевича дом слишком небогатый, – сказала Олеся.
– Так от зависти и говорят. Ох, девонька, надо их отправить восвояси. Чует моё сердце, не стоит ждать от них добра. Я много повидал. При царском дворе жил, а там зависть и сплетни самое обычное дело. Знаю, что говорю. Если кто плохое задумал, то, как бы ни скрывал, у него всё равно это будет на лице написано, – назидательно проговорил дед.
– Не может быть! Да, они самолюбивы. Работать не любят, но зла мне не желают! Просто им хочется, чтобы я и дальше их содержала, деньги приносила, – сказала девушка.
Ермолай спорить не стал. Но видно было, что он остался при своём мнении.
На втором этаже было несколько отдельных комнат. Девушка заглянула в каждую из них. Большинство помещений оказались полупустыми. Кровать и узкий шкаф в углу – вот и всё, что там было.
А вот одна, самая просторная, отличалась богатым убранством. Кровать, стоящая посреди комнаты, была увенчана бархатным балдахином и накрыта роскошным покрывалом, вышитым шёлковыми нитями. У стены стоял огромный резной шкаф, повсюду располагались маленькие столики, мягкие кресла.
На полу комнаты лежал пушистый ковёр, тяжёлые шторы висели на окнах. Вся обстановка была абсолютно чужой здесь и совершенно не соответствовала этом славному сельскому домику.
– Чья же эта комната? – спросила Олеся.
Она даже представить себе не могла Борислава, спящего сейчас на сеновале, в этом вычурном помещении.
– А это комната покойницы – матушки царевича, – ответил старик. – Мы ничего не убираем, не трогаем. Всё так и осталось с тех пор, как её нашли мёртвой.
Девушка постеснялась выяснять причины гибели матери Борислава. На секунду ей показалось, что дух покойницы продолжает жить в комнате и сейчас ревниво следит за новой хозяйкой дома.
Ей захотелось как можно скорее покинуть это помещение. Она быстро вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Олеся обратила внимание, что во всех комнатах царит запустение. Повсюду лежит толстый слой пыли, по углам висит паутина. На второй этаж видимо никто не заходил уже очень давно, там было душно, пыльно и неуютно.
Обойдя весь дом и убедившись, что уборку тут проводили нечасто, Олеся решила навести здесь порядок.
«Раз уж я стала хозяйкой этого дома, то не мешало бы привести его в надлежащий вид. Не жить ведь в такой пыли!» – думала она, закатывая рукава и подтыкая подол платья за пояс, чтобы не путалось под ногами.
