Дженнифер Линн Барнс - Инстинкт убийцы
Повисла тишина. Где-то с минуту никто из них не произнес ни слова. Звук моего собственного дыхания казался мне жутко громким. Я была уверенна, что в любой миг один из них вылетит из кухни. Они заметят меня, подслушивающей разговор, намного более личный, чем всё когда-либо рассказанное мне Дином.
Но я не могла пошевелиться. Я не помнила, как.
— Её звали Глория, — голос принадлежал Дину, не Стерлинг, так что я не была уверенна в том, кем именно была «она». — Он представил её мне. Заставил произнести моё имя. Он спросил, не хочет ли она стать моей мамой. Мне было девять. Я сказал, что не хочу новую маму. Он взглянул на Глорию и сказал «Какая жалость».
— Ты не знал, — голос Стерлинг вновь притих.
— А когда я узнал, чем он занимается, — ответил Дин, его голос балансировал на грани, — он не стал рассказывать мне их имен.
В комнате вновь повисла мучительная тишина. Грохот моего сердца заглушил звуки моего дыхания. Я бесшумно сделала крохотный шаг от двери.
Я не должна была здесь находится. Я не должна была слышать этих слов.
Я обернулась, но даже стоя спиной к двери, расслышала ответ агента Стерлинг на вопрос Дина.
— Девушку звали Эмерсон Коул.
Вернувшись в кровать, я закрыла глаза и постаралась не думать о подслушанном мной разговоре. Словно вытолкни я его из головы, тот факт, что я слишком уж долго подслушивала под дверью, станет не таким явным.
Ничего у меня не получилось.
Дин и агент Стерлинг не просто встречались прежде. Они знали друг друга. Они прошли через многое вместе. Прекрати думать об этом, — приказала я себе. Не делай этого. Но я не могла остановиться, как не смогла бы удержаться Слоан, завидев математическое уравнение.
Однажды Дин дал тебе обещание, агент Стерлинг, и каким бы оно ни было, он сдержал его, — единственным личным пространством, которое я могла пообещать Дину, была попытка пробраться в голову агента Стерлинг, вместо его собственной. — Тебе не нравится вспоминать о деле Дэниела Рэддинга. И ты заботишься о Дине. Майкл сказал, что ты боишься даже взглянуть на него, но ты совершенно точно не винишь Дина за злодеяния отца.
Очередная часть их разговора, наконец, прояснилась в моей голове.
Ты в курсе того, что Дин знал о делах его отца, не так ли? Ты знаешь, что Дэниел Рэддинг заставил сына смотреть.
Слова, которые Дин прошептал мне на ухо, тайна, которой, как я думала, он никогда и никому не раскрывал — она знала о ней. Почему-то, это лишь усилило мою неприязнь к агенту Стерлинг.
Ты считаешь, что можешь защитить его. Думаешь, если он не будет знать о происходящем, оно не сможет ранить его. Поэтому ты и не хотела называть имя Эмерсон.
Если агент Стерлинг так хорошо знала его, если она так заботилась о нем, как она могла не понимать, что незнание убивало его? Неважно, был ли убийца всего лишь подражателем. Раз уж Дин хотел узнать имя девушки, значит, он считал этого убийцу и его отца одним целым.
Он винил себя за смерть этой девушки, как винил себя за смерть каждой женщины, убитой его отцом.
Я сказал, что не хочу новую маму.
А Дэниел Рэддинг ответил: «Какая жалость».
Дин считал — а может, так считал и его отец — что одна из его жертв умерла потому, что не была подходящей заменой матери Дина.
Потому что Дин сказал, что не хочет её.
Куда подевалось моё решение профилировать Стерлинг вместо Дина?
Чвяк. Маленький, холодный предмет ударил меня по лицу. Всего на миг, я решила было, что это мне примерещилось, а затем — чвяк.
Я распахнула глаза и обернулась к двери, потирая влажную сторону лица. Не успели мои глаза привыкнуть к свету, как в меня в третий раз швырнули чем-то.
— Лия, — прошипела я, стараясь шептать, чтобы не разбудить Слоан. — Прекращай бросать в меня лед.
Лия забросила ледяной кубик себе в рот и повращала его языком. Не говоря ни слова, она потащила меня в коридор. Искренне веря, что она продолжит бросать в меня льдом, пока я не соглашусь, я вылезла из кровати и последовала за ней. Она закрыла за нами дверь спальни и затащила меня в ближайшую ванную. Закрыв дверь, она щелкнула выключателем, и я увидела, что кроме чаши со льдом, она держала в руках яркую мятно-зеленую футболку. Мой взгляд скользнул от одежды, зажатой в её руках к её наряду: черные кожаные штаны и серебристый топ с открытой спиной, держащийся на ней за счет цепочки, обвившей шею.
— Во что это ты вырядилась? — спросила я.
Лия ответила на мой вопрос приказом.
— Надевай.
Она протянула мне футболку. Я сделала шаг назад.
— Зачем?
— Затем, — сказала Лия, словно мы и не ссорились дважды за последние сорок восемь часов, — что ты не можешь пойти в Колониальный Университет в пижаме.
— Студенческая вечеринка, — произнесла я. Затем я осознала остальной смысл её фразы. Колониальный Университет. Место преступления.
— Это очень плохая идея, — сказала я Лие. — Джадд убьет нас. А агент Стерлинг буквально объявила нам войну, хоть мы со Слоан всего лишь построили в подвале макет места преступления.
— Это Слоан построила макет места преступления, — поправила меня Лия. — А ты только попалась.
— Ты сумасшедший человек, — сказала я Лие, стараясь не повышать голоса. — Ты хочешь выскользнуть из дома, чтобы пойти на студенческую вечеринку в университете, который по совместительству является местом расследования ФБР. Бриггс убьет нас.
— Только если мы попадемся, — резко возразила Лия. — И, в отличие от некоторых рыжеволосых девушек находящихся в этой комнате, я умею не попадаться. Надевай платье, Кэсси.
— Какое платье?
Лия подняла повыше блестящую вещичку, которую я по ошибке приняла за футболку.
— Это платье.
— Нет мира, в котором эта штуковина достаточно длинная, чтобы называться платьем.
— Это платье. Говоря точнее, прямо сейчас — это твое платье, которое ты сейчас же наденешь, не пререкаясь, потому что мальчики-студенты куда разговорчивее, если им показать ножки.
Я задохнулась и собралась было ответить Лие, но она сделала шаг вперед, врываясь в мое личное пространство и прижимая меня к стене.
— Ты — профайлер, — сказала она. — Вот и скажи мне, что почувствует Дин, если ФБР не справится с этим делом. А потом скажи, что ты на сто процентов уверенна в том, что мы не найдем чего-то, что они могли упустить.
В ФБР работали профайлеры и следователи. Этих агентов обучали. У них был опыт. У них было множество всего, чего не было у нас — но ни у одного из них не было наших инстинктов. В этом ведь и заключался весь смысл программы. Причина, по которой Джадд боялся, что стоит ФБР начать использовать нас в работе над «открытыми» делами, они не смогут остановиться.
