Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт - Лариса Петровичева
— Лежишь, как в гробу, — недовольно произнес он. Я лишь вздохнула.
— Зато комары не летят. Видишь, тут и смолка от них есть. Родители клали такую же.
Осмотрев свои комнаты, мы вышли на свежий воздух и обнаружили, что нас уже ждут. Возле забора топтались любопытные — всем ужасно хотелось увидеть мага-отравителя, который приехал сюда из самой столицы. Женщины в кружевных чепцах, белых блузах, клетчатых юбках и таких же клетчатых жилетах, с красными бусами в несколько рядов, явно принарядились для Аррена, и я почему-то почувствовала неудобство и неприязнь.
Впрочем, почему? Да, Аррен свободный человек, да, с ним могут кокетничать — вот и Лемпи развернула такую стрельбу глазами, что только держись. Почему бы и нет? Что мне до этого?
Но мне было неприятно. Мне стало как-то не по себе.
Поселковый голова был громадного роста, темноволосым, похожим на медведя. Рукава пиджака едва не трескались на его ручищах. Когда он вошел в калитку, то я увидела, как некоторые женщины машут ему вслед, будто бы рассыпают соль в спину — наверно, это должно было отогнать магию, которой Аррен мог бы его ударить.
— Тойво Мяккинен, к вашим услугам, — представился поселковый голова. Аррен назвал свое имя, мужчины обменялись рукопожатием, и зеваки облегченно вздохнули: никто не собирался есть Мяккинена живьем, по крайней мере, сразу. — Вы, говорят, по ядам великий знаток?
Аррен кивнул. Мы прошли к скамейке, поставленной так, чтобы видеть и улицу, и часть огорода.
— Да, верно. Я составлял яды для его величества Генриха.
Мяккинен провел ладонью по лбу.
— Да, про вас вот “Северное время” написало, — я никогда не слышала такого названия и решила, что это какая-то местная газета. — А вот скажите, господин Эленбергер, так ли то, что где яд, там и лекарство?
Аррен улыбнулся.
— Зависит от правильной дозировки.
— В ядах-то тут у нас нужды нет, — произнес поселковый голова. — А вот с лекарствами напряжно бывает. Иногда всех лекарств — вон, святое слово отца Армаса. Зимой Икка Хирвонен шел из лавки да упал. Мозговое кровоизлияние! И не спасли, а он такой славный кузнец был! Отец Армас молился, конечно, к нему претензий нет, но с лекарством бы лучше было.
Он говорил еще четверть часа — вскоре мы были в курсе всех поселковых смертей, болезней и осложнений после охоты на медведя. Аррен уважительно слушал, кивал и в итоге сказал:
— За лето я смогу составить основные лекарства для жителей поселка. Конечно, при воспалении слепой кишки они не помогут, тут нужна будет операция, но вот при мозговом кровоизлиянии пригодятся.
Мяккинен вздохнул с видимым облегчением.
— Ну слава Великим богам! Что от меня понадобится, говорите. Все устроим. Если что-то…
Он не договорил. Послышался шум, голоса и я увидела растрепанного паренька, который подбежал к калитке и испуганно прокричал:
— Гадюка! Кейри гадюка укусила! Помогите!
Женщины заговорили все сразу, кто-то заплакал. Аррен поднялся со скамьи и махнул рукой.
— Давайте, несите его сюда! — распорядился он. — Прямо на землю!
Люди снова зашумели, но я уже не смотрела в их сторону — Аррен бросился в сторону заросшего огорода, и я направилась за ним. Там он двинулся по едва заметной тропинке, утопая в зелени и лишь сказал через плечо:
— Берегись чарпенника, он сильно царапает.
Я понятия не имела, что такое чарпенник — и сразу же высокое растение, чем-то похожее на укроп, хлестнуло меня по щиколотке так, что сквозь чулок проступили капли крови. Вот и познакомились. Аррен тем временем резко срывал то одну траву, то другую — когда мы выбежали из огорода, то он нес с собой целый сноп.
Кейри, мальчик лет десяти, лежал на земле рядом со скамейкой. Светловолосая женщина, должно быть, мать, держала его голову на коленях, гладила по лбу, лепетала что-то успокаивающее, но было видно, что ее трясет от ужаса. Гадюка укусила мальчика за ногу — штанину разорвали, нога распухла, и из укусов сочилась кровь.
Меня замутило. Мальчик едва слышно скулил от боли. Аррен бросил свой сноп рядом с Кейри, сел на землю и коротко распорядился:
— Джейн, моя коробка. Красная.
Не помню, чтобы я когда-нибудь бегала так быстро.
Вернувшись с коробкой, в которой позвякивали пузырьки, я увидела, как Аррен пережевывает какие-то листья, сплевывая их на ногу мальчика и с усилием втирая в укусы. Мать Кейри молилась, путая святые слова, по лицу ребенка струился пот. Стало тихо-тихо: зеваки, которые толпились у калитки, кажется, дышать перестали. Выхватив коробку из моих рук, Аррен вынул один из пузырьков и щедро плеснул на пережеванные листья.
Кейри закричал так, словно его резали. Листья потемнели, от них заструился синеватый дымок, и опухоль стала уменьшаться, как по волшебству. Мальчик все еще был бледен, но я видела: ему легче.
— Свинорой остановил яд, — произнес Аррен, и мать мальчика вздохнула и разрыдалась. — А капли его вычистили. Ну что, встать сможешь?
Кейри смог. Он поднялся, посмотрел на ногу и вдруг бросился к Аррену, обнял его и расплакался.
* * *
Аррен
Доктор Тармо Маккиярво, который проводил время за признаниями в любви пивному бочонку по традиции всех интеллигентных людей, попадающих в медвежий угол, осмотрел ногу Кейри, принюхался к остаткам свинороя, что в изобилии произрастал на моей новой зеленой кухне, и восторженно проговорил:
— Это верная смерть. Была бы. Друг мой, вы сотворили чудо!
Он был из той породы людей, с которыми и правда можно завести дружбу сразу же после знакомства — доктор Тармо производил впечатление честного и приличного человека, несмотря на опухшее лицо. Он был моим ровесником, хотя и выглядел намного старше — жизнь, как видно, помотала его. Я показал ему пузырек с каплями, которые вычищали любой яд, и доктор покачал головой:
— Да, это новое слово в науке. Когда я практиковал в Бентеноне, то и слыхом не слыхивал ни о чем похожем. Это ваша личная разработка?
Он держался так, что становилось ясно: доктор сразу признал мое главенство во всех медицинских вопросах, но при этом не собирался заискивать и притворяться несмышленым учеником при опытном преподавателе. Это мне тоже понравилось.
— Да, личная, — скромно признался я, и доктор Тармо
