Перекресток двух полос - Оксана Алексеева
– Верунь, зачем же ты сама мне подкидываешь такие заманчивые идеи? – он подмигнул, но ничуть ее не успокоил. – Неужели тебя мысль о наручниках не заводит?
– Завела бы, если бы я сама в них захотела оказаться, – призналась она. – А сейчас пугает до чертиков. Как же это невыносимо – хотеть тебя и страшно ненавидеть! Я хуже этого ничего придумать не могу. И очень боюсь, что после подобного саму себя возненавижу, не смогу больше себя принимать, не смогу от этого отмыться. Прокляну себя за все те чувства, что к тебе когда-то испытывала. Утешает пока только то, что я в своих вещих снах ни разу нас вместе не видела… только не в вещих, я их теперь хорошо умею разделять… – Вера оборвала фразу и покраснела.
– Опять понесло, – Захар умилился над ее смущением и решил пожалеть ее чувства, так страдающие от искренности, переключившись: – Если интересно, то я от своей силы порядком устаю. Надеюсь, при росте она будет по моему желанию отключаться полностью. Давай поедим хоть молча.
Целых пятнадцать минут проходили в блаженной тишине – и можно было притвориться, что протекает самое идеальное свидание между двумя влюбленными людьми, которые пока не сблизились, но уже поглядывают друг на друга в предвкушении. Только Вера умудрялась все портить – она бесконечно косилась в сторону двери, и без труда угадывалось, какие мысли витают в ее голове. Чуть разозлившись от этого, Захар резко встал и протянул ей руку:
– Пойдем танцевать.
– Да не хочу я с тобой танцевать! – возмутилась она.
– И все равно пойдешь.
Он почти со злостью схватил ее за руку, дернул на себя, вынуждая подняться на ноги, и прижал к себе. Платье ей шло, но все же с выбором Захар ошибся – это платье не для Веры, оно для миллиона других девушек. Эта же прячется за скромными нарядами, она так и не научилась краситься поярче, она еще очень далека от того, чтобы раскрыться как женщина. И именно поэтому хочется обязательно присутствовать в том моменте, когда с ней это произойдет. Базука сильной рукой удерживал ее рядом и вел в медленном танце, слушая напряженное сопение себе в шею. Это гневное дыхание безобидного дракончика снова опустило планку его раздражения, размягчило напряженные нервы. И захотелось хоть в чем-нибудь признаться, чтобы Вера выслушала и потом имела возможность обдумать:
– Мое существование стало очень понятным, Вер. И столько хаоса вокруг себя я раньше не мечтал создать. Но что-то идет не так – не хватает банальной радости от всего, что я получаю. Голова орет: все великолепно, а в груди что-то скребется от одиночества. Потому я тебя и не могу оставить в покое – это про тебя там скребется.
Вера не рассмеялась над его признаниями, а задумчиво заметила:
– Это душа из клетки.
– Что, прости?
– Не обращай внимания, голова все равно победит. Она всегда побеждает. Ты тогда себя принес в жертву ради всех нас – и теперь мы пожинаем плоды. Из той передряги мы без потерь и не выбрались бы.
– Я бы не назвал это жертвой. У меня все прекрасно, ты разве не слышала?
Вера с трудом отстранилась и попросила:
– Давай лучше сядем. Не хочу танцевать. И запуганные официанты на нас из-за стойки пялятся. Долго нам еще тут торчать?
Он выпустил ее из объятий, хотя твердо собирался закончить эту песню поцелуем – заставить Веру почувствовать то, что он никак ей не может объяснить словами. А вместо того отпустил и произнес еле слышно:
– Уходи.
– Что, отпускаешь? – она не смогла скрыть надежды в глазах.
– Уходи, пока я не передумал.
И Вера тут же сорвалась с места, а Базука прикрыл глаза. Он планировал поступить иначе, последовать совету Андрея, но за секунду передумал. Обычно мудрый друг на этот раз точно ошибся. Вера Захара возненавидит, а ее ненависть сделает этот скребущий звук в груди невыносимым. И, возможно, если кого-то там в клетке не кормить, то оно само издохнет. Или хотя бы не будет так скулить. Потому надо идти не к Вере, а от нее. Пока голова не победит, как было обещано. А теперь он просто стоял, отсчитывая внутренними часами пролетавшие мимо минуты и давая себе возможность ни о чем не думать.
Внезапный звук рядом заставил его распахнуть глаза и уставиться на Веру. Она зачем-то вернулась, хотя ее без приказа на выходе точно никто не удерживал. Вернулась – и этим буквально обезоружила его, заставила застыть на месте в непонимании. Еще парадоксальнее был ее следующий шаг – неловко ступила ближе, поднялась на носочки и поцеловала в губы.
Голос от удивления и нежного прикосновения вмиг охрип, но сарказм оставался единственным ориентиром:
– Все-таки купить твоей семье квартиру?
– Шути-шути, придурок, – она смотрела снизу, серьезная как никогда. – Нет, Захар, сейчас я ухожу. Но давай с тобой иногда встречаться – в твоей квартире. Я приду туда завтра.
От его голоса вообще ни черта не осталось, приходилось лишь удивляться, как Вера может разобрать слова:
– Придешь? Ко мне? Идиотский совет Андрея сработал, хотя я к нему даже не приступил?
– Нет. Я просто услышала дельную мысль, что пока ты со мной – ты не творишь какое-нибудь зло. И еще вспомнила, что я уже дважды допускала эту ошибку – уходила от тебя, когда хотела остаться. Сейчас я остаться не хочу, но надо же делать хоть какие-то выводы из прошлого опыта.
– Придешь? – он не мог поверить.
Она улыбнулась и все-таки направилась к выходу. Базука ничего не переспросил, не догнал, не предложил подвезти до дома – он очень испугался, что может что-то испортить любым неверным словом. А ему будет плохо, если он эту, наконец-то достигнутую, радость испоганит.
* * *
Приехал в свою резиденцию окрыленным. Андрей ждал его и сразу поинтересовался:
– А где Вера? Ты должен был притащить ее сюда.
– Не должен был, – Захар стремился побыстрее пройти мимо него в свою комнату, чтобы еще раз попытаться вспомнить Верин взгляд. – Сегодня ты был неправ, Андрюх. Потом обсудим, я очень устал.
– А ее друзья?
– И с ними все нормально. Их не тронули – надеюсь, они и так
