Три седьмицы до костра (СИ) - Летова Ефимия

Саня хмыкнула. 

- Безусловно. Разве можно отказаться от такой прекрасной возможности наглядно показать людям, как именно им нужно жить! А шумные праздники так удачно отвлекают от публичных казней...

Я не вмешивалась в разговор, поскольку прежде никогда не видела театральных выступлений и даже не знала о том, что когда-то они были запрещены. Вилор, живший доселе в городе, конечно,  был в курсе происходящего,  но сестра... беспечная Саня, не особо любившая школу и учёные предметы, весёлая и легкомысленная, последние два года целиком поглощенная семейными хлопотами и заботами, иногда поражала меня глубиной и точностью своих суждений. 

- Скажите, куда подвезти Вас, - предложил Вилор, и Саня, к моему удивлению,  назвала точный адрес - я-то была уверена, что городская подруга - выдумка. Но вот большие резные ворота открылись, суровый привратник спокойно выслушал слова сестры, из двери внушительного каменного особняка выглянула аккуратная горничная, а через треть горсти выбежала молодая женщина с завитыми в локоны волосами и крошечным малышом на руках.

Саня пристально взглянула мне в глаза, а потом повернулась и защебетала со смутно знакомой мне девушкой, когда-то жившей в нашей деревне, а с удачным замужеством перебравшейся в город. Отчего-то я вдруг представила себе похожий дом, Вилора и себя в саду за металлическим узорчатым, где могли бы играть наши... Но еще один взгляд Сани, обернувшейся ко мне у самой двери перед тем, как зайти в дом, резко полоснул по несбыточным и глупым мечтам. Только праздник, один-единственный. Ничего более. 

***

Как и в первую поездку, город поражает меня обилием незнакомых, сильных, кружащих голову запахов: медовых горячих отваров, которые варят прямо на улицах в огромных чугунных котлах и бесплатно разливают всем желающим, приторно-сладкий - запеченных в карамели с корицей яблок, выпекаемых на здоровенных чугунных сковородах блинов с домашним топленым маслом... от этих вкусных тягучих ароматов рот наполняется слюной. Всюду звучат голоса и смех, ругань, разговоры через перекрикивания... всего слишком,  все громче, ярче, резче на порядок, чем то, к чему я привыкла. Мать дала с собой мне немного денег, и я прикидываю, что взять братьям - яблок или карамельных петушков, а может быть,  и на то, и на то хватит?

Город принарядился, как идущая на смотрины девица и, несмотря на серость и зябкость, присущие морозю, выглядел нарядно и ярко: огромные разноцветные банты из шёлковых лент, выдувные шары из цветного стекла, ажурные расписные деревянные домики, подвешенные на веревочках к веткам. Кое-где на деревьях, правда за заборами, в садах домовладельцев можно было увидеть глазурированные пряники.

Вилор повел меня на пеструю шумную ярмарку, где, совершенно не слушая мои протесты вручил мне огромную чашку какого-то терпкого, сладкого горячего напитка и свернутый треугольником тонкий до дырочек блин с россыпью томленой красной винницы - болотной чуть кисловатой ягоды. 

Внезапно я увидела чуть поодаль от торговых лавок россыпь людей в рабочей потрепанной, торопливо раскладывающих доски и сколачивающих их между собой в достаточно большой - пятнадцать на пятнадцать локтей деревянный постамент. У меня закружилась голова, а пальцы сами собой вжались в локоть идущего рядом Вилора, в ушах зашумело.

- Тая? - служитель развернулся. - Ты что, девочка?

- Ты же обещал, - прошептала я. - Никаких...

- А! - Вилор вдруг рассмеялся и приобнял меня за плечи. - Это совершенно не то, Тая! Это театральные подмостки, помнишь, мы говорили с Асанией - лас Иститор всячески поощряет искусство. Хочешь,  останемся и посмотрим? Я думаю, горсти три до начала у нас еще есть...

- Хочу, - неожиданно ответила я. - Посмотрим.

И мы пошли дальше вдоль рядом с различными сладостями и красивой многообразной всячиной - от гребней для волос до конских упряжей.

Руку с моих плеч Вилор не убрал.

***

Перед синим одеянием Вилора люди расступались, одни - с доброжелательной улыбкой, другие - осторожно, отводя глаза. Впрочем, я не особо смотрела на людей. Проходить к самому краю помоста Вилор не стал, отыскав нам удачное местечко с краю, и расталкивать никого не пришлось - рядом со многими зрителями стояли дети - и все было видно.

Мне было интересно посмотреть на представление, несмотря на скептический тон Сани, несмотря ни на что. Толпа собралась внушительная, и от этого по телу вновь побежали тревожные мурашки - каким-то обостренным чутьем я вдруг уловила родство ощущений того, предыдущего раза и этого, казни и развлечения. Но вот прогудел нездешнего вида гонг из позолоченного металла, людской гомон стих, а на деревянные подмостки вскочили на удивление блекло и небогато одетые люди. Первые мгновения я совсем не могла вникнуть в происходящее, голоса казались то слишком тихими, то невнятными,а эмоции чересчур преувеличенными, но спустя примерно горсть втянулась так, что забыла и о своем спутнике, и о празднике, и о себе самой.

Актеров было около восьми, трое из них исполняли главные роли и практически не уходили с импровизированный сцены, иногда быстро и практически незаметно умудряясь поменять какие-то из аксессуаров, а остальные представляли собой второстепенных героев, вереница которых - слуги, учителя, родственники - совершенно сбивала меня с толку. Только к середине действа я поняла, что серые одежды артистов вовсе не говорили о бедности их владельцев - дело было в том, что на темном  одноцветном фоне ярче смотрелись мелкие детали. 

История повествовала о молодой девушке из бедной и жестокой семьи, которую по случаю взяли служанкой в знатный дом, прислуживать молодой богатой наследнице. Спустя какое-то время девочки подружились, и работница стала получать подарки от своей обеспеченной приятельницы. Каждая из актрис по-своему была весьма хороша собой, тоненькая светловолосая наследница и яркая брюнетка-служанка, с такой точеной и в то же время пышной фигурой, что обмолвка Вилора про скандалы стала казаться совершенно понятной.

Спустя некоторое время в доме появился жених - привлекательный и рослый молодой человек, гримаса самолюбования на лице котором на миг невероятно напомнила мне Теддера Гойба, прежнего Теддера, отчего сердце болезненно сжалось. А потом еще раз и еще раз - уже не из-за собственных воспоминаний, а потому, что красавец, явно симпатизировавший светловолосой невесте, очевидно приглянулся обеим девушкам. Однако ни богатая и крайне наивная златовласка, ни ее будущий муж не замечали заведомо обреченных чувств бедной служанки. А чувства тем временем разгоралиь, принося их обладательнице немалые страдания, в результате чего бедная девушка возненавидила как свою былую подругу, так и ее законного возлюбленного. Не в силах справится с обуревавшими ее страстями темноволосая красавица отправилась к жуткой ведьме, которая жила на окраине ее родной деревни. 

Собственно, я уже понимала, как закончится представление, одобренное самим Герихом Иститором. И от этого понимания внутри растекался влажный липкий холод, даже горячая крепкая рука Вилора, сжимающая меня, не могла отогреть. 

Брюнетка пошла за помощью и советом, но ей нечем было заплатить старой ведьме. Ее жалование было достаточно скудным, хотя в доме подруги-хозяйки ей не было отказа ни во вкусной еде, ни в красивых нарядах. И тогда ведьма предложила страдающей от зависти и ревности девушке сделку - кровь, которой старуха собиралась кормить прислуживающих ей демонов, за месть и любовь. И она, поколебавшись, согласилась. 

Герой, изображавший демона, очевидно, был не в ударе, и порождение тьмы в его исполнении получилось не очень-то убедительное - черная, развевающаяся во все стороны ткань и громкие завывания могли скорее рассмешить, нежели напугать (хотя кто-то из детей моментально уткнулся в материнские юбки). Но вот брюнетка играла более чем вдохновенно - ее сомнения, ее страхи - и сменяющая их отчаянная ярость пробирали меня до костей. Позволив чудовищу напиться собственной крови, она приказала безжалостно убить свою бывшую подругу-хозяйку и сделать так, чтобы сердце украденного жениха воспылало к ней непреодолимой страстью. Однако в момент внезапной смерти невесты, настигшей ее как раз во время обряда бракосочетания, жених впал в такое отчаяние, что моментально воткнул кинжал себе в грудь (из толпы благоговейно внимавших зрителей послышались вскрикивания и сдавленные рыдания). Проводивший обряд служитель заподозрил неладное и стал выяснять все обстоятельства произошедшего...