Екатерина Неволина - Один день тьмы
Едва мы успели устроиться, как к нам присоединилась еще одна партия диких. Среди них оказалась Виола. Войдя, она бросила на меня злобный взгляд, и я уже в который раз порадовалась, что взгляды не убивают.
Находиться в ее компании показалось мне удовольствием сомнительным, сидеть в своем комфортном отнорке не хотелось, и я отправилась бродить по пещерам. Здесь было очень темно. Даже мое, более совершенное, чем у людей, зрение позволяло мне разглядеть только очертания предметов. Темнота была плотная‑плотная, словно бархатная. Иная, чем ночью, абсолютная глухая темнота, не знающая о том, что где‑то может быть свет.
В этот зал я попала через длинный‑длинный коридор. Он был очень узкий и невысокий, так что продвигаться приходилось ползком. Вот тут я в очередной раз порадовалась новым способностям своего тела. Сомневаюсь, что смогла бы одолеть его, будучи человеком, я уж не говорю о клаустрофобии, которая непременно охватила бы меня, — даже сейчас я чувствовала давящую мощь нависших надо мной каменных глыб и всей той земли, которая находилась сверху. Я словно оказалась погребена под толстым слоем почвы и закрыта в тесный каменный гроб. Самое место такой твари, какой я теперь стала. В тот момент, когда впереди показалось отверстие, я даже обрадовалась. Но потом выяснилось, что это не грот, а всего лишь идущая вверх шахта. На миг я ощутила растерянность: развернуться, чтобы ползти назад, абсолютно не было места, и я решила, что мой путь — только вперед. Вернее, в данном случае — вверх. Подтягиваясь на руках и упираясь ногами в стены шахты, я забралась наверх и, наконец, очутилась в гроте.
Это был совершенно необычный зал. Стены будто тускло мерцали, а посреди лежало круглое молочно‑белое озеро. Видимо, в полу зала находилось небольшое углубление, и вода, сочившаяся по стенам, скапливалась в нем…
Картинка получилась завораживающая. Сделав шаг, я взглянула в неподвижную воду и едва не отпрянула, заметив там чью‑то фигуру, но тут же едва не расхохоталась над собой: разумеется, это всего лишь мое отражение.
Я присела на корточки, наклонилась над водой, и фигура в воде потянулась мне навстречу. На меня смотрели знакомые фиолетовые глаза. Я поправила волосы, и отражение послушно повторило мой жест.
— Привет, — сказала я, глядя, как в зеркало, в тяжелую молочную воду, — вот и остались мы с тобой вдвоем. Нам не на кого больше рассчитывать.
И тут мое отражение кивнуло, а вода в озерце пошла мелкой рябью…
Бледный отсвет луны ложился на мои руки так, что кожа казалась белой‑белой. Как серебро, как лед. Длинные алые ногти… В тонких пальцах — нож с остро отточенным, почти прозрачным, лезвием, целиком вырезанный из странного черного камня. Лунный свет падает на его гладкую, безо всяких узоров, рукоятку и превращается в яркую черную звезду. Смотреть на нее можно бесконечно. Я лишь с трудом отвожу взгляд и только тут понимаю, что нахожусь на поляне, обозначенной по краю черными силуэтами деревьев. Каждое дерево похоже на ужасного, скрюченного человека, в немом отчаянии вздымающего к небу искореженные руки‑ветви.
Вокруг — тишина — такая же плотная, как эта странная ночь. Но отчего‑то я твердо уверена, что, кроме меня, здесь есть еще кто‑то…
Передо мной — огромный камень, покрытый черным бархатом, — я касаюсь его рукой. Нет, это не бархат, а мох… На камне лежит какая‑то фигура, с головой накрытая легкой белой тканью. Мне страшно приподнять край этого странного савана, чтобы взглянуть лежащему в лицо, но я знаю, что сделать это придется.
— Пора! Сделай свой выбор потому, что час настал! — шепчет мне лес, и деревья по краю поляны вдруг приходят в движение, взволнованно качают скрюченными лапами и повторяют: — Пора… пора!..
Такое ощущение, что мое сердце вдруг уменьшилось, превратившись в маленькую черную жемчужинку, и в груди — удивительная пустота.
Час настал, и я решительно сдергиваю покрывало.
На камне лежит девушка. Я отлично вижу испуганные, умоляюще глядящие глаза, полуоткрытый беспомощный рот, разметавшиеся по камню волосы… Я знаю ее… Это я.
Черный нож начинает нетерпеливо пульсировать, настойчиво бьется в ладонь: «Час настал, час настал!» Странно, он кажется мне и горячим, и холодным одновременно.
Я заношу руку для удара. Время пришло, и жертва должна быть принесена…
— Нет! — кричу я и бросаю нож под ноги так, что он разбивается на тысячу острых черных осколков. — Я не хочу в это играть! Мне надоели все ваши игры! Понимаете, надоели!
Я не жду ответа, но получаю его.
— Это не игра, Полина, — звучит в голове чей‑то голос.
Бледный глаз луны наклоняется над лесом, и я вижу, что он с любопытством наблюдает за мной.
— Приди ко мне! Я дам тебе силы, я дам тебе власть! — вкрадчиво шепчет мне голос.
Ночь нежно набрасывает мне на плечи плащ, сотканный из мрака, и я вдруг понимаю, что это она разговаривает со мной. Странно, раньше у меня уже были такие сны, но, познакомившись с Королевой диких, я подумала, что это ее рук дело… а тут…
— Кто ты? — спрашиваю я, оглядываясь. Теперь вокруг меня только лес. И камень, и жертва — все исчезло.
— Ты знаешь, — следует ответ.
— Ты тоже хочешь использовать меня! Тебе тоже требуется моя древняя кровь и моя сила?! Что тебе нужно от меня?
Тишина, но я чувствую, что ночь смеется мне в лицо, видимо, ее позабавило мое предположение.
— Мне ничего не нужно от тебя. Я не беру, я даю. То, что положено тебе по праву рождения. По праву ночи, — отвечает мне бесплотный голос, и тьма накрывает меня с головой.
Артур, ход № 4— Итак, ей снова удалось убежать.
С тех пор как любовь к Отцу больше не переполняла сердце Артура, изменился даже голос старейшины, или молодой вампир просто стал воспринимать его иначе. Теперь голос был похож на шелест песка в пустыне или скрип несмазанных дверных петель — тихий, шелестящий, пугающий… Отец восседал в своем любимом кресле, положив на подлокотники иссохшие руки с желтовато‑белой кожей. Он не спрашивал, он просто констатировал факт, но от его спокойных ровных интонаций по комнате словно пролетел сквозняк.
Артур знал, что сейчас находится всего лишь за полшага от смерти. Их постигла неудача. Логово диких разгромить удалось, но Полины там не было. Она ушла, скрылась через какой‑то тайный ход. Артур почувствовал, что ее нет на заброшенном заводе, когда операция по захвату еще была в самом разгаре. Трещали выстрелы, гулко бахали взрывы гранат, то там, то здесь наружу вырывался огонь, принимаясь жадным языком лизать серые стены… Но Артур уже не участвовал в битве. Он сел на валявшийся во дворе бетонный блок и просидел там до того времени, когда за ним пришли от старейшины.
