Мэгги Стивотер - Баллада: Осенние пляски фей

После того как он исчез, я еще долго не шел обратно. Я сидел на холме и слушал шепот ветра в длинной траве вокруг меня. Я смотрел на звезды и желал большего, чем я есть, и большего, чем есть мир, и просто желал.

Джеймс

Салливан не стал назначать взыскание за то, что я проспал урок, и я решил, что больше проблем у меня не будет, но, очевидно, я ошибался. Он поймал меня перед уроками на следующий день и не дал зайти в класс.

- Сегодня можешь на занятие не приходить, Джеймс.

Из его комнаты тянулся аромат кофе.

- Я буду скучать без «Гамлета».

- В прошлый раз ты не слишком беспокоился.

- О боже, это все из-за прошлого занятия?

Салливан обжег меня взглядом, на котором можно было бы поджарить яичницу, и выпустил мою руку:

- Косвенно - да. Ты сегодня пропускаешь занятие, потому что у тебя встреча с Грегори Норманди.

Я видел это имя на визитной карточке, приложенной к моему пакету документов о приеме, и под ним было написано слово «президент». Я почувствовал себя котом, которого пытаются засунуть в наполненную ванну.

- А можно я просто миллион раз напишу «я больше никогда-никогда не пропущу урок»?

Салливан покачал головой:

- Это будет слишком бездарное применение для твоих талантливых пальцев, Джеймс. Ступай. Мистер Норманди ждет тебя в административном корпусе. Постарайся держать уровень яда пониже. Он на твоей стороне.

А я надеялся тихо и спокойно начать свое утро с «Гамлета»… Со стороны Салливана совершенно нечестно отправлять меня на встречу с представителем властей до обеда.

Я нашел Грегори Норманди в Маккомас-холле: небольшом восьмиугольном здании с окнами на каждой стороне. Я скрипел кроссовками по деревянному полу восьмиугольного вестибюля и смотрел на портреты на стенах - восемь мужчин и женщин в разных стадиях нахмуренности и облысения. Вероятно, основатели сего достойного заведения. Пахло цветами и мятой, хотя я не видел ни того, ни другого.

Проверив коричневые пластиковые таблички на семи из восьми дверей, я нашел имя Норманди и постучал.

- Войдите.

Его кабинет выходил на восток, и ослепительно-яркое утреннее солнце лилось внутрь через огромные окна. Когда глаза немного привыкли, я увидел Грегори Норманди за столом, на котором красовались стопки бумаг и две вазы с маргаритками. Я немного удивился, особенно маргариткам, поскольку хозяин кабинета был коротко, почти налысо острижен, а мускулатура у него была достаточная, чтобы запросто надрать мне задницу. Даже в рубашке и галстуке он выглядел не как президент учебного заведения, а как президент бойцовского клуба.

Норманди смотрел куда-то в область моего уха, и я не сразу сообразил, что он рассматривает шрам.

- Ты, наверное, Джеймс Морган. Рад нашей встрече. Садись.

Я сел напротив него и моментально утонул в мягких подушках. В окне за спиной Норманди я видел фонтан с сатиром.

- Спасибо, - осторожно сказал я.

- Как тебе в Торнкинг-Эш?

- С удовольствием каждый вечер заказываю еду в комнату.

Норманди состроил гримасу, которая мне не особенно понравилась. Похоже, Салливан предупредил его, что я - нахал, и я оправдал его ожидания.

- Итак, ты выяснил, что наш преподаватель волынки не соответствует твоему уровню.

Я мысленно примерил несколько ответов, но в итоге просто пожал плечами.

Норманди открыл бутылку колы, сделал глоток и поставил ее обратно:

- И наверное, ты недоумеваешь, зачем мы тебя сюда пригласили.

Я невольно прищурил глаза:

- Знаете, я именно об этом и думал. Но все равно польщен приглашением.

- А как ты полагаешь, твоей подруге Дейдре здесь нравится?

У меня по рукам побежали мурашки, и я спросил резче, чем собирался:

- Я здесь из-за нее?

Норманди средними пальцами передвинул взад-вперед какие-то бумаги. Движение показалось мне странно изящным.

- Как по-твоему, Джеймс, что у нас за школа?

- Музыкальная, - ответил я, зная, что ответ неправильный.

Он продолжал передвигать бумаги, не поднимая на меня глаз.

- Музыка интересует нас так же, как врачей интересует температура. Когда врач видит температуру, он почти наверняка знает, что в организме инфекция. Когда мы видим подростка с выдающимся музыкальным талантом, мы почти наверняка знаем…

Норманди поднял на меня глаза, ожидая, что я закончу за него.

Я не сводил с него глаз. Трудно себе представить, что он и правда говорит о том, о чем я думаю. Как там выразился Салливан? Учителя глубже, чем кажутся?

- Что я должен сказать? - спросил я.

Норманди ответил другим вопросом:

- Откуда у тебя этот шрам? Газеты писали про «несчастный случай». Вырезка приложена к твоему заявлению.

Я сглотнул и с удивлением услышал, как осторожно звучит мой голос:

- Чего вы хотите?

- Я хочу, чтобы ты сказал мне, если увидишь что-то странное. И в особенности если Дейдре Монаган увидит что-то странное. Мы здесь… - на слове «здесь» он выразительно ткнул пальцем в стол, - не просто так. И мы хотим быть уверены, что такие студенты, как вы с Дейдре, успешно доберетесь до колледжа. Без… помех.

Я потер мурашки руками:

- Зачем вы мне это говорите?

- Мистер Салливан слышал, как ты играешь. Он думает, что ты настолько хорош, что можешь привлечь нежелательное внимание. А Дейдре я слышал сам и сам понимаю ее возможности.

Странно было слышать, как он все время называл ее Дейдре, а не Ди. Как человек, который даже не знает, что ее нужно звать Ди, может разбираться в ее проблемах?

- Я вам сообщу, - сказал я и после длинной паузы добавил: - Это все?

Норманди кивнул, и я встал со своего места. Он поднял глаза:

- Я знаю, ты не хочешь говорить о Них. И не надо. Не мне тебе объяснять, что Их нельзя поминать вслух. Но, пожалуйста, сообщи Патрику - мистеру Салливану, - если ты его увидишь.

Я не сказал ему то, что думал. Я думал, что не то чтобы ему не верю, скорее я не верю, что он может быть полезен. Минувшим летом взрослые, знавшие о феях, сделали только хуже.

- Спасибо за заботу, - вежливо произнес я.

Это был первый и последний раз, когда я приходил к нему в кабинет.

Нуала

(стихи из сборника «Златоуст»)