Излечи от ненависти - Диана Лихарт
Миг. Белорецкий встаёт с постели, утягивая меня за собой. Не вынимая член, мужчина куда-то перемещается, и вскоре я прижимаюсь грудью к подлокотнику кресла, а мои бёдра приподняты выше. И вновь таранящие жадные движения. В тишине квартире слышны наши стоны, мои крики и мужские рычания, а также быстрые шлепки соприкасающихся порочных тел.
«Словно кролики», — проносится быстрая мысль и тут же исчезает.
И вдруг…
Яркая вспышка накрывает с головой, посылая по телу волны оргазма, и я дрожу, протяжно вскрикивая, закусывая до боли собственную руку, пытаясь унять разряды тока, бьющие и бьющие по нервам. «Такого» никогда не испытывала, и это до ужаса пугает. А между тем, мужчина делает ещё пару жадных движений и замирает. Чувствую, как горячая струя семени бьёт по стенкам влагалища, заполняя всю меня, и я вновь вздрагиваю.
Пытаюсь отдышаться, жадно хватая ртом воздух, но словно не могу этого сделать. Со страхом и удивлением замираю, ощущая, как мужская плоть, до сих пор находящаяся во мне, вновь начинает твердеть, наливаясь новым желанием. Машинально дёргаюсь, пытаясь выскользнуть из-под Белорецкого, но он теснее прижимает к себе, вскоре подкидывая, и я оказываюсь на его руках.
Арсений не смотрит на меня, а после кидает на кровать, не давая опомниться, наваливаясь сверху и порабощая всё моё сопротивление одним сумасшедшим поцелуем. И… всё повторяется так, словно между нами только что ничего не было.
Я теряю связь с реальностью, ощущая себя безвольной куклой в руках опытного кукловода. Если Белорецкий жаждал лишить меня сил, чтобы я и пальцем пошевелить не могла, то у него это прекрасно получается. В какой-то момент теряю сознание от усталости, а прихожу в себя уже утром, едва комнату наполняют лучи восходящего солнца.
Лёжа на животе, приоткрываю глаза, ощущая позади постороннего. В сознании тут же вспыхивают горячие сцены произошедшего ночью. Невольно краснею, вспоминая извращённый темперамент Арсения и то, как сама безропотно подчинялась, ни разу не проявив сопротивление. Готова посыпать голову пеплом, а лучше сразу отправиться в Ад, хотя осознаю, что никоем образы свои грехи не замолю.
«Чёрт! Чёрт! Чёрт!», — мысленно ругаю себя, аккуратно шевелясь, и мужские объятия становятся крепче.
Тут о себе даёт знать организм, в особенности мочевой пузырь, и я вновь пытаюсь выскользнуть. За спиной слышится недовольный короткий рык, и в районе между плечом и шеей ощущаю короткий укус, прокатывающий по телу жалящие угольки.
— Мне нужно в туалет, — судорожно выдыхаю, осознавая, что мужчина проснулся.
Весьма нехотя, оставляя на спине жалящий порочный поцелуй, Белорецкий ослабляет захват, и я выскальзываю из стальных объятий. Ноги, точно ватные, подрагивают от ночного секс-марафона, и я чудом добираюсь до ванной комнаты, запираясь на замок. Исполняю нужду тела, а после залезаю под холодные струи воды в душ.
Сознание тут же накрывает стыдом и злостью на саму себя. До сих пор не могу поверить в произошедшее ночью и… в своё поведение. Никогда бы не подумала, что подобный «разврат» придётся мне по вкусу. И тут же бьёт другая мысль:
«Может, я не могла получить нужного наслаждения с мужчинами, потому что предпочитала более классический секс? Может, следовало попробовать что-то из БДСМ?».
Да, крайне нелепая и шальная мысль, но она не даёт покоя. Вот только, проверить свою теорию вряд ли смогу в ближайшее время, так как Арсений так просто не отстанет. Зато чётко осознаю, что больше нельзя позволять Белорецкому подобных… телодвижений. Я становлюсь нимфоманкой и мозг отключается, а ненависть и вовсе перерастает в неконтролируемое желание.
Нетерпеливо, зло, тру мочалкой тело, отчего кожа уже краснеет. Быстро споласкиваюсь и, обернув тело полотенцем, едва доходящее до середины бедра, встаю перед раковиной, начиная чистить зубы, параллельно хмуро разглядывая своё отражение в зеркале. Выгляжу весьма удручающе, и это ещё душ немного освежил.
Вновь тело покрывают синяки и следы от укусов, напоминая о специфических вкусах Белорецкого, и тут же в голове вспыхивают все его слова о хищниках, ведьмах, истинности, и полыхающие в темноте золотые глаза, которые в обычной жизни имеют карий цвет.
«Он не похож на выдумщика, или на того, кто начитался глупых женских фэнтезийных романов, и решил воплотить извращённые желания в жизнь. Не стал бы заниматься подобным бредом», — логически размышляю, сплёвывая остатки пасты в раковину, вновь умывая лицо.
Так и замирая, вцепившись руками в края каменной столешницы, зажмуривая глаза, отказываясь верить в происходящее. Моё сознание раскалывается пополам, и ноги подкашиваются, но удаётся устоять.
«Я просто схожу с ума. Точно», — внушаю себе, отталкиваясь от столешницы, и, решительно покидая ванную, предварительно облачаясь в короткий шёлковый халат, висящий на одной из вешалок.
Стоит открыть дверь, как меня тут же заграбастали наглые руки, вжимая в горячее тело. Вниз живота упирается эрегированный член, и я вздрагиваю, упираясь ладонями в крепкие плечи. Мужчина обнажён, и, кажется, у него напрочь отсутствует чувство такта и совести. И даже удивляюсь, когда Белорецкий отстраняется, напоследок с каким-то вспыхнувшим удовлетворением бросая взгляд на укус в районе моего плеча, а после, шлёпнув по попе, подталкивает в сторону кухни, сам скрываясь в ванной комнате.
«Козёл!», — только шиплю, нервно потирая кожу около шеи, так как вновь ощущаю тянущий зуд.
Чтобы отвлечь себя хоть как-то, на кухне готовлю кофе, и лёгкий завтрак, состоящий из горячих бутербродов. Пребывая в своих мыслях и злости, не замечаю, что водружаю всё на стол в двойном количестве: для себя и Арсения.
В удивлении замираю, пытаясь понять, с какого перепуга проявляю некую заботу по отношению к своему насильнику. В таком состоянии меня и находит Белорецкий, вновь подходя и прижимая к себе, оставляя в районе метке на плечи жадный поцелуй, а после усаживаясь на стул, благо не утягивая меня за собой, оттого сажусь напротив него. Нас разделяет только стол, этого мало, так как хочется сбежать на другой конец земли, но больше волнует иное…
Внимательно наблюдаю за кареглазым поверх кружки, делая несколько глотков обжигающего напитка. Арсений жадно поглощает бутерброды, и пододвигает ко мне один, одним взглядом давая понять, что если не поем, то меня накажут. Могла бы и воспротивиться, но находясь в неком состоянии задумчивости и… страха, начинаю есть. В голове много вопросов, и я пытаюсь сдерживаться, но язык мой — враг мой. Слова срываются раньше, чем успею всё обдумать…
— Кто ты?
Белорецкий скептически приподнимает бровь, продолжая есть свой бутерброд,
