Плоцкие буренки - Анастасия Церковская
— Скажи, как будешь готова.
— А ты не засни тут!
— Хм… — не открывая глаз, Тоомаш ухмыльнулся: — Полагаю, даже если засну, на одной ноге ты не убежишь.
— Долго еще будешь припоминать?
— М… пока не загладишь вину, например…
«Вот же засранец!».
— И чего ты от меня хочешь? — терпеливо уточнила Мири, с трудом сдерживаясь, чтобы не заехать по нахальной роже своего дорогого спутника. Хотя куда его трогать, и так достаточно отбит.
Румар хи́тро, как наглый соседский котяра, покосился одним глазом на Мири, и, не спрашивая, улегся ей головой на колени.
— Гладь.
— А? Как котика?
— Ага.
Вздохнув, Мири запустила в его жесткую, пропахшую табаком и кондиционером шевелюру пальцы, и осторожно провела рукой вверх. Румар даже вздрогнул.
— О, да. Именно так.
— А это вообще нормально, что мы таким занимаемся?
— А ты видишь того, кто нас осудит? Крысам плевать. Да и что такого мы делаем? Чего остановилась? Продолжай.
Точно кот! Избалованный и наглый ловелас, гроза двора и любимчик всех бабушек. Откормленный, ухоженный, шерсть, то есть волосы, вон как лоснятся!
Румар и вправду вскоре задремал. Он очень мило сопел и едва заметно улыбался, когда его касались. А Мири вот не могла расслабиться, нервничала и тревожно оглядывалась. Дальше света от фонаря не разглядеть ничего. Но впереди развилка: туннель уходил в разные стороны. Предстоит выбор.
Мири пыталась сосредоточиться на болевых ощущениях. Она осторожно опускала поврежденную ногу на камень, постепенно давала нагрузку — кажется, уже не так болит. И опухоль спадает. Хорошо, а то верховая езда на колючем мажоре явно не для нее.
Мири собралась потормошить Румара, но тут уловила в правом туннеле движение.
Мири задержала дыхание и замерла.
Пятно стало отчетливее. Белый нос и черная звезда на лбу.
— Привет! Ты хочешь показать нам дорогу? Откуда ты тут взялся?
Бычок смотрел на отдыхающих своими черными бусинами глаз. Его тело скрывал чернильный мрак. Зверь едва заметно кивнул. Он походил на призрака.
— Я поняла! Ты хочешь показать нам дорогу к дочери графа?
Бычок снова согласно мотнул головой, а Румар в полудреме зашевелился.
— Что ты говоришь?
— Смотри, у нас проводник! — Мири указала на туннель, но когда Румар посмотрел в темноту, там уже никого не было.
— Тут был лунный бычок! Он сниться мне, и я вживую его тоже раньше видела. Он мне постоянно что-то показывает.
— Корова? В туннеле? Серьезно? — не поверил Румар. Насмехается над ней, что ли?
— Ты искал знак, вот это и был он. Пойдем вон туда! Кстати, нога больше не болит, дальше я сама.
— Серьезно? Так быстро прошло?
— Да, я проверила. Пойдем же! — Мири убрала с головы Румара руки, — Так, ну что, я загладила же тебя, да?
— О, нет…
— В смысле нет, офигел?
Тоомаш довольно потянулся и многозначительно вздохнул:
— Ох, боюсь тут одним сеансом не отделаться, мне ведь, типа… было так одиноко в том лесу, так страшно… Оставили наедине с проблемами. Так обидно, так печально! Поэтому, чтобы сгладить эту невероятно глубокую психологическую травму, беру абонемент на утешительные поглаживания на месяц.
— Не жирно ли тебе будет? — Мири скрестила на груди руки, а Румар глухо засмеялся. Он, может, и правдоподобно отыгрывал несчастного побитого жизнью котика, только вот морда слишком довольная и наглая.
— Ладно. Веди.
Когда Тоомаш отстранился, коленям стало холодно. Мири посветила фонариком, и вошла в более узкий правый туннель. Румару теперь приходилось наклонять голову, чтобы не биться о потолок.
— Знаешь, я буду долго ржать, если твоей способностью окажется видеть то, чего нет.
— Ну, мы можем выбрать другой путь. И не слушать меня. Я же тут для того, чтобы развлекать тебя, я правильно понимаю?
— Не без этого, ты забавная.
«А ты невыносимая заноза в заднице» — ругнулась про себя Мири и сосредоточилась на дороге.
Ведь тут, в мрачной каменной пещере, откуда непонятно как выбираться, на пути встретиться может что угодно. И речь не о крысах, их тут навалом, Мири с самого начала не обращала на грызунов внимания. Скорее беспокоили те, чьи кости они обгладывали.
А костей становилось все больше, среди черепов некрупных млекопитающих попадались и человеческие.
— Ты тоже об этом думаешь? — Мири кивнула на давние останки какого-то бедолаги.
— О том, что у этого парня замечательная компания? — Румар кивнул на два других скелета, лежащих по другую сторону в странных, изогнутых позах, словно замерли в танце.
— То есть, тебя ничего не напрягает?
— Глянь на их позы и то, как их прижало камнем. Тела принесло течением сверху, откуда мы пришли, когда вода была высокой. Так что не особо.
— Но…
— Трупы принесло из замка. Вот если бы туда пошли, я бы начал волноваться, — Тоомаш подошел к одному из скелетов и взял в руки желтый череп. Рядом валялась нижняя челюсть, ее он тоже подобрал и составил этот зловещий конструктор. — Привет, я Ëр! И я инструктор по танцам. Думали ли вы научиться двигаться как профи? Все откладывали на потом, да?
— Румар…
— Не беда! Даже смерть не является оправданием! Мы научим вас, ведь впереди целая вечность!
Чревовещатель из Тоомаш получился что надо. Только злое у него веселье, нездоровое. Немного пугало.
— Это не смешно!
— А ты не занудствуй. А то на серьезных щах тут с ума сойти можно, мне ли не знать.
— Это же были люди!
— Были. Но я не против, если когда-нибудь и мой череп доставит кому-то радость. Я готов стать сувениром. В конце концов, это всего лишь запчасть давно вышедшего из строя механизма.
Опять одухотворенного Тоомаш на «глубокие» мысли потянуло. И зла в них не было, как могло показаться, только желание пообщаться с миром.
Признаться, дурной пример заразителен. Человеческие останки Мири трогать не хотела, но в углу лежал неплохой череп какой-то собаки. В свете фонаря он казался таким загадочным, таинственным.
Мири потянулась к нему, желая провести пальцем по пустой глазнице…
Удар!
Она вскрикнула, не сразу сообразив, что произошло. Посмотрела на возникшего перед ней Тоомаш и на улетевший в стену череп. В свободный полет он был отправлен метким ударом ботинка.
Стукнувшись о камень, череп словно вспыхнул зеленым пламенем. Лишь на мгновение, затем он упал и продолжил свое существование в виде безобидного куска кальция.
Тоомаш сейчас выглядел пугающе: ни следа веселости на его лице не осталось.
