Любовь и гниль: Закон Кейна - Рейчел Хиггинсон

— Это не значит, что я последняя из вымирающей породы, — она скрестила руки на груди и встретила мой пристальный взгляд прямо.

— Нет, — заверил я её. — Но это значит, что ты редкий и драгоценный товар. Женщина — символ статуса в этом сообществе.

— Значит, ты ленив?

Она стиснула зубы, и у меня возникло сильнейшее желание поднять ладонью её подбородок и провести большим пальцем по пухлой нижней губе. Она зря волновалась.

— Иди и найди другую женщину! Найди кого-нибудь, кто действительно заинтересован в тебе. Ты не можешь просто похищать людей.

Алая ярость затмила моё зрения. Это было несправедливое обвинение, и мне не понравилось, что моя трудовая этика подверглась сомнению.

— Я не ленив, — возразил я ей. — Я оппортунист. Ты должна взглянуть на это с моей точки зрения. Если бы ты была в том же положении, что и я, и идеальный мужчина встал на твоём пути, я сомневаюсь, что ты бы так быстро отпустила его.

— Я не идеальна, — быстро ответила она.

— Идеальна для меня, — сказал я ей.

И я не шутил.

— Ты бредишь.

На этот раз я не рассердился на то, что она сказала так про меня. Я понимал её страх и заставил себя быть терпеливым. Со временем она всё поймёт. Это займёт совсем немного времени.

— Я — твоё будущее, Риган. Чем скорее ты с этим смиришься, тем скорее сможешь двигаться вперёд.

Я оставил её пялиться на меня, чтобы запереть входную дверь. Я бросил ключи обратно в карман и почувствовал облегчение от тяжести в кармане. Мне стало ещё легче, когда Риган заняла так много места в моём доме. Не физическое пространство, а метафизическое, философское, духовное пространство.

И вот чего она не понимала.

Я был для неё похитителем.

Но она была моим искуплением.

ГЛАВА 4

Я закончил проверять верхний этаж и убедился, что трижды осмотрел нижний. Но в груди сидело какое-то тревожное чувство, которое неким образом заводило меня. Я посмотрел на Риган и попытался поверить, что она просто не растворится в воздухе, что она настоящая, что она моя.

Однако чувство надвигающейся потери не покидало меня.

И на мгновение я возненавидел её. Я ненавидел то, что она всего за один день заставила меня так сильно заботиться о ней. Я ненавидел себя за то, что внезапно не смог представить, как вернусь к одинокому, уединённому существованию, которым наслаждался до того, как она вошла в мою жизнь. И я ненавидел то, что каждый раз, когда я смотрел на неё, нарастающая боль разгоралась в моей груди и поглощала меня огнём вожделения, тоски и чего-то более сильного.

Я хотел её.

Я хотел поцеловать её.

Я хотел разговаривать с ней долгими часами.

Я хотел приготовить ей завтрак… обед… ужин.

Я хотел мыть посуду бок о бок.

Мне хотелось прошептать «спокойной ночи», потянуться рядом с ней на рассвете и прохрипеть «доброе утро».

Я хотел, чтобы её улыбка была адресована мне.

Я хотел, чтобы её смех наполнил мой дом.

Я хотел, чтобы её рука была в моей.

Её тело подо мной.

И больше всего я хотел её душу.

Я хотел её всю.

Она подняла на меня нерешительный взгляд, в котором её глаза выражали неуверенность, а брови были нахмурены в замешательстве. У меня не было тех вещей, которые я хотел сегодня вечером, но сжатие её губ и озадаченное молчание сказали мне, что однажды я смогу их получить.

Сегодня она вела себя идеально. Она не хотела быть такой. На самом деле, я думал, что она, возможно, хотела быть противоположностью. Но всё равно, она как будто была создана специально для меня и этого места.

Она увидела процесс, ради которого большинство людей приходит в нашу Колонию. Она была в ярости от наших методов. Её щёки пылали, миниатюрное тело дрожало от лицемерного негодования, и единственная мысль, которую я мог обработать в своём затуманенном мозгу, заключалась в том, как сильно я хотел взять эту страсть и поцеловать её, пока она не сосредоточится исключительно на мне. От неё просто захватывало дух.

Я мог бы наблюдать за ней часами.

Мы разделили много моментов за этот день. Она ненавидела меня. Я сказал себе, что это нормальная реакция, и что я изменю её мнение. Но она не скрывала своих чувств. И хотя мне хотелось, чтобы она чувствовала себя по-другому, я с нетерпением ждал того времени, когда она тоже будет так же громко говорить о хороших вещах.

В конце концов, мне нужно было поговорить с отцом. Я отвёл её в прачечную и заставил работать. Ей нужно было время вдали от меня, чтобы оценить, что я могу для неё сделать, как я могу помочь ей жить. И мне нужно было проверить свои инстинкты насчёт неё и обсудить это с Матиасом.

Я оставил её ненадолго с лёгкой работой и женщинами, которым доверял присмотреть за ней. Я разыскал своего отца и проверил Миллера, хотя и старался держаться на эмоциональной дистанции.

Миллер был чертовски упрям. И мой отец был нехарактерно снисходителен к нему. Они были вместе в кабинете моего отца. Он заставлял Миллера сидеть там во время своих повседневных дел. Это было не самое худшее наказание, которое он мог бы назначить, но Миллеру было трудно сидеть спокойно. Кроме того, не помогало и то, что его руки всё ещё были скованы наручниками за спиной, и из разных мест по всему телу сочилась кровь.

— Я удивлён, что ты выбрал её, — сразу же сказал мой отец.

Он был не из тех, кто ходит вокруг да около.

— Почему? — небрежно протянул я, заставляя себя скрыть разочарование.

— Она…

Казалось, он не мог подобрать нужного слова, уставившись на свои мозолистые руки. После долгих минут задумчивого молчания, в котором я ждал, затаив дыхание, он посмотрел на меня и сказал:

— Неукротимая. Кейн, она дикая.

Я заставил своё тело подчиниться, чтобы не отреагировать на его слова, прозвучавшие оскорбительно. Я знал всё это о ней. Это было частью той неизбежной силы, которая притягивала меня к ней.

— Она была сама по себе, — мои слова прозвучали неубедительно даже для моих собственных ушей.

Мой отец ободряюще улыбнулся мне и сказал:

— Я понимаю её привлекательность, сынок.