Взор Талимана - Ксения Викторовна Мирошник
Илая все еще стояла за креслом отца, ожидая, чем закончится это противостояние. Ваху медленно повернулся к ней, понимая, что выхода у него нет, и кивнул, давая ей позволение выйти к остальным. На ватных ногах, ощущая необъяснимую злость Ваху, она направилась в центр зала. Лита от души улыбалась, беззлобно, словно радуясь за сестру, искренне. Хотя Илая не понимала, чему тут можно радоваться. Ее пугал тот факт, насколько она будет бесполезна участникам этого похода, ведь отец лишит ее магии, как только они вернуться домой. Глядя на Кирана, Рава и Элиопу, Илая видела перед собой опытных людей, которые уже не раз бывали в походах.
Она медленно подошла к наследникам, ощущая на себе их взгляды. Илая постаралась скрыть свою робость и неуверенность, паниковать будет потом. Киран – высокий, крепкий и сейчас особенно хмурый, задумчиво смотрел на свои сапоги, не желая встречаться с ней взглядом. «Что ж, я и сама не жажду»,– гневно подумала она. Илая совершенно не представляла, чем все это для нее обернется, ее сердце то и дело замирало от страха и в горле пересохло. Она чувствовала, что отец еще отыграется на ней за то, что вышло не так, как он хотел.
Совет обговорил детали и постановил, что Илая вернется сюда через неделю со своей частью карты и соединит ее с кусочком, хранящимся у Барсов. Потом они вместе с Кираном пойдут к куннам, а затем к таврам, прихватив с собой Элиопу.
Всю дорогу домой, Илая ломала голову, почему Микон выбрал именно ее. Ведь даже во взгляде и внешнем виде, Лита превосходила ее своей уверенностью и внутренней силой. Она чувствовала, что решение Микона было продуманным и намеренным, он что-то задумал и девушке это совсем не нравилось. Жутко было быть мелкой сошкой в чьей-то игре. Она вновь и вновь вспоминала слова главы Барсов о том, что она ключ ко всему. Все трое были подозрительны, добры (исключая Кирана), слишком внимательны к ней. А может она ошиблась, и не смогла услышать ложь, скрытую за сладкими речами? Что-то было не так, а невозможность найти ответ на вопрос, ужасно раздражало Илаю.
« Хорошо, возможно, сейчас я не смогу найти все ответы, но кто мне мешает держать ухо востро и никому не доверять? Я выясню, что эти люди задумали и что, черт возьми, им нужно от меня», – решила для себя Илая.
VI
Вплоть до дня, когда Илае предстояло вернуться на земли людей, отец не разговаривал с ней и, судя по его внешнему виду, он о чем-то сосредоточенно размышлял последние несколько дней. Лишь накануне этого бредового, по соображениям Илаи, похода Ваху вызвал ее к себе. Она застала его расхаживающим по комнате, с заложенными за спину руками. Его высокое худое тело, казалось, вот-вот заскрипит от напряжения, которое угадывалось в каждом его движении. Глядя на него ощущение складывалось такое, что он находился на пороге принятия какого-то очень важного решения, но сам никак не мог с ним согласиться. Первые слова, которые он произнес, с заметным усилием, повергли Илаю в шок:
– Я не буду связывать твои силы, пока! – Он сурово хмурил густые брови, выдавливая из себя слова, которые были ему противны. – Ты не можешь пойти в Безликий город с сильнейшими представителями кланов и не обладать магией.
Илая чувствовала, как внутри нее распускается огромный цветок, лепестки которого щекотали нервы, напряженные до предела. Стиснув кулаки, она сдержала улыбку, но боялась, что огонь в глазах выдаст ее, так и получилось.
– Но не обольщайся! Как только ты вернешься, я снова проведу ритуал, и твое наказание продолжится. – «Это будет не скоро» – подумала Илая, не желая портить момент торжества. Она чувствовала потребность в магии, как в воздухе или воде. – Я понятия не имею как, но ты и словом не обмолвишься о том, что твои силы были связаны. Этот позор ты смоешь только кровью! Будешь выкручиваться, и изворачиваться, как змея, но не выдашь себя.
Ваху подошел максимально близко к дочери, настолько, что буря в его глазах могла уничтожить ее. Его тщеславие было столь велико, что границы уже стерлись и слились с небесами. Это его он холил и лелеял всю свою жизнь, оберегая и любя, как сына, которого у него никогда не было. Холодный пот выступил вдоль позвоночника, приклеивая к влажной коже сорочку под платьем. Ваху не лгал в своих угрозах и никогда не пускал их на ветер. Сейчас, в эту минуту, вся сила его ненависти обрушилась на нее, словно он уже не считал нужным хоть как-то скрывать ее. Это всепоглощающее презрение буквально сбивало с ног, и Илая ощутила, как затряслись руки. Что же она такого сделала, что собственный отец не чувствовал к ней и капли любви? Девушка думала, что за долгие годы у нее выработался иммунитет, но просчиталась. «О, Муалла! Мне все еще больно! Почему?» – Илая до крови прикусила губу, чтобы скрыть всю гамму обуревавших ее чувств.
– Я надеюсь, что ты хорошо меня поняла, и будешь действовать в своих же интересах и интересах клана. – Ваху подошел к своему столу, и извлек из под бесчисленных бумаг, сверток. – Это часть карты, которая хранилась у нас.
Илая взяла его в руки и прижала к груди. Ждать отцовских наставлений не было смысла и, считая, что отец сказал все, что хотел, Илая решила уйти. Дойдя до двери, она снова услышала голос Ваху:
– Не подведи меня снова!
С рассветом девушка пришла проститься с близкими, в дом Сии. Женщина собрала ей в дорогу немного еды и любовно завернула в расшитый ею платок. Девушка сидела за столом, за которым только что поведала Сие, Мике и Мине все, что сказал отец.
– И как же, позволь спросить, ты должна выкручиваться? – сурово спросил Мика, поднимаясь из-за стола. – Как можно скрыть, что твои силы связаны? Они ведь вернутся буквально на днях. Такое событие скрыть вряд ли удастся.
– По моим подсчетам, когда мне исполниться двадцать один, мы с Кираном будем одни. Он не маг и скорее всего ничего не поймет, – предположила Илая, глядя на Сию и пытаясь отыскать
