Танец воров - Мэри Э. Пирсон
– Пойдем, – позвал я. Между нашими мирами лежала непроходимая пропасть. Бесполезно было пытаться заставить ее понять.
Мы шли в тишине, которую нарушал только грохот цепи.
Ее невозмутимость раздражала все сильнее, потому что рядом с ней я терял самообладание – поведение, которое мне не было присуще. Одна из причин, по которой отец назвал меня патри, заключалась в моем умении контролировать эмоции. Да, я не был самым старшим, но зато меня считали наименее импульсивным из всех. Именно эту силу и ценил отец. Прежде чем действовать, я всегда взвешивал преимущества и последствия каждого своего слова и поступка. Кто-то считал меня отстраненным. А Мэйсон с восхищением называл каменным ублюдком. Но эта девушка подтолкнула меня к грани безрассудства, которое я не осознавал, а спокойный ответ только толкал меня дальше.
И все-таки она что-то знала о выживании. Может, даже больше, чем я.
Держитесь друг друга. Только сплоченность спасет вас.
Я сдерживаю слезы, потому что другие смотрят, уже не на шутку напуганные. Я бросаю землю, траву и камни, пока его тело полностью не исчезает. Это лучшее, что я могу сделать, хотя и знаю, что животные найдут его к ночи. Но к тому времени он уже будет далеко.
Скольких мне предстоит похоронить?
В порыве отчаяния и гнева я кричу.
Ни один из нас больше!
Гнев – приятное чувство. Он, точно оружие, спасает меня, когда больше ничего не помогает.
Я вкладываю палки в чьи-то ладони. Потом еще, и еще, и еще, пока даже у самого юного не оказываются заняты руки. Миандра сопротивляется. Я сжимаю ее руку, пока она не вздрагивает и не берет дубинку. Может, нам и суждено погибнуть, но точно не без борьбы.
– Грейсон Белленджер, 14 лет
Глава десятая. Кази
«Я должен быть дома, с семьей».
Белленджер молчал уже час.
Смерть его отца стала для меня неожиданностью, а теперь я выяснила, что этого не ожидал и он. Даже если Карсен Белленджер и был безжалостным разбойником, содержавшим шайку негодяев, как сообщил король Эйсландии, он был отцом Джейса и скончался всего два дня назад.
Может, Джейсону и не было дела до меня, до моих симпатий, антипатий или колких слов, но он точно переживал за семью. Его отца должны были хоронить – или что там они делали с мертвыми в Хеллсмаусе, – а сына не было рядом.
В последние месяцы правления Комизара я наблюдала за Рен, когда она оплакивала смерть родителей. Я видела, как она падала на окровавленные тела, зарезанные на городской площади, кричала, чтобы они встали, била их в безжизненные груди и умоляла открыть глаза. Я видела Синове через несколько дней после гибели ее родителей, эти изумленные, ничего не видящие глаза, не знающие слез.
Странно было завидовать их горю, но я завидовала. Я завидовала, что они осознали смерть родных и могли оплакать их. К тому моменту моей матери не было в живых уже пять лет, и я никогда не горевала, никогда не плакала, потому что не видела ее смерти. Смерть подступала к ней медленно, в течение месяцев и лет, пока я пыталась заработать на пропитание. День за днем каждая частичка ее существа угасала, и ничто не могло остановить этот процесс. В лачугах и домах, куда я пробиралась, отсутствовал даже намек на ее присутствие – ни амулета, ни запаха, ни звука голоса. Вскоре воспоминания превратились в размытые образы: теплые руки, обнимающие меня; пение за работой; слова, витающие в воздухе; палец, прижатый к моим губам. «Т-с-с-с, Кази, держи рот на замке».
Не упустил ли Джейс свой шанс погоревать? Ночная пьянка вряд ли считалась прощанием.
– Прими мои соболезнования, – промолвила я.
Его шаги замедлились, но он продолжал идти. Кивок был единственным ответом.
– Как он умер?
Челюсть Джейса сжалась. Он ответил быстро и отрывисто:
– Он был человеком, а не монстром. Он умер так, как умирают все люди.
Он все еще был зол. Он по-прежнему скорбел. И его ускорившиеся шаги дали мне понять, что тема закрыта.
* * *
Миновал еще час. У меня болели ноги – я едва поспевала за Джейсом. Кожа на лодыжке стерлась под кандалами: тонкая ткань брюк не очень защищала от трения тяжелого металла. Я искала глазами лавровый папоротник или стебли желаний, чтобы сделать мазь, но в этом лесу, похоже, были только деревья.
– Ты хромаешь, – заметил Джейс, внезапно нарушив тишину.
Признаюсь, не эти слова я ожидала услышать. Впрочем, все в Белленджере казалось неожиданным. И это заставляло меня сохранять настороженность.
– Местность неровная, – солгала я.
Шаг Джейса замедлился.
– Как твоя голова? – спросил он.
Моя голова? Я подняла руку, осторожно надавила на шишку и сморщилась от боли.
– Жить буду.
– Я наблюдал за тобой в повозке. За твоей грудью. Мне казалось, что на какое-то время она перестала вздыматься. Я думал, ты умерла.
Я не знала, как реагировать.
– Ты смотрел на мою грудь?
Джейс остановился, неловко взглянул на меня. Он был молодым и совсем не похожим на безжалостного убийцу.
– Я имею в виду… – Он снова направился вперед. – Я просто хотел убедиться, что ты дышала. Ты лежала без сознания.
Я улыбнулась – где-то глубоко внутри, чтобы он не увидел. Наблюдать его волнение – приятная неожиданность.
– И с чего вдруг такая забота?
– Эй, мы вообще-то скованы, если ты забыла.
Суровая реальность.
– Да, точно, – подтвердила я, чувствуя себя немного подавленной. – Не очень приятно таскать за собой труп. Мертвый груз и все такое.
– А еще я знал, что от тебя будет польза. Я видел, как быстро ты…
Он сделал паузу, словно сожалея о признании, поэтому я закончила мысль за него:
– Как быстро я реагирую? Ты вспомнил, как я прижала тебя к стене в Хеллсмаусе?
– Да.
По крайней мере, в нем была доля честности.
* * *
Во второй половине дня мы наткнулись на ручей, поэтому решили остановиться и отдохнуть. Лес поредел; теней почти не было; солнце беспощадно палило. Джейс говорил, что совсем скоро мы выйдем из леса и пересечем пустынную равнину Хита. Я подняла голову, оценивая местоположение солнца. Оставалось всего несколько часов дневного света. Ночная прохлада была бы желанной, но страх открытого плато, огромного ночного неба и сна без палатки пробежался по моей спине предупреждающими когтями. Палатка. В этой ситуации о ней смешно было думать. «Возьми себя в руки, Кази», – подумала я. Но все оказалось не так просто. Сколько бы ни пыталась, я
